Рецензия на книгу

• 

  letzte_instanz6 октября 2016 г.

  убежав однажды, придётся бегать всю жизнь

  Йоу, господа и дамы.
  Спойлеры.

  Легенда гласила, будто только Кетчум может убить Кетчума. В конце концов, если человек не умер где-то в начале от удара восьмидюймовой чугунной сковородкой, то, возможно, человеку дан шанс дожить до конца этой истории, чтобы в конце запить аспирин виски, отрубить левую руку и бросить её в Извилистую.
  Но это после. После того, как восьмидюймовая чугунная сковородка окажется в руках двенадцатилетнего мальчишки и прикончит своей массой индианку Джейн. И даже гораздо позже того, как её сожитель констебль Карл со своим револьвером узнает тайну смерти индианки и пустится в погоню. А сплавщик Кетчум говорил, что, убежав однажды, придётся бегать всю жизнь. И, может, не по доброте душевной, а по воле обстоятельств, он станет ангелом-хранителем для двенадцатилетнего мальчишки и его отца.
  Ангелы-хранители, особенно если они простые смертные, тоже довольно часто ошибаются. Болтают лишнее. Диктуют личные письма не тем людям. Подают своим любовницам не ту руку. Отучают своих собак лаять. Возят подстреленного медведя в кабине пикапа. И считают, будто это их ошибки приводят к катастрофам и срочно необходимо избавиться от левой руки.

  Неужели действительно за некоторые наши ошибки, совершённые даже абсолютно непреднамеренно, нам предстоит расплачиваться всю жизнь? Менять города, рестораны, псевдонимы и дома? Менять полностью своё окружение, кроме вечно бдительного политизированного сплавщика Кетчума, который звонит за твой счёт и орёт в трубку, что если ты задумаешь уехать во Вьетнам, он оттяпает тебе два пальца. Неужели констебль Карл однажды добьётся своего, а голубой «мустанг» без водителя окажется лишь первым предупреждением? Действительно ли писателям полезно знать, как трудно иногда умирать.
  И пусть спускаются с небес голые парашютистки и не гнутся под натиском ветра сосны на островах, пусть Кетчум считает итальянские названия ресторанов горой лосиного дерьма и констебль Карл получает смертельный поцелуй волка, пока восьмидюймовая чугунная сковородка покоится на стене. Какой во всём смысл, если писатель видит, как трудно иногда умирать. И дело не в смерти индианки Джейн и даже не в упорности Карла. Дело в этом побеге, после которого действительно пришлось бегать всю жизнь и бесконечно смотреть, как кому-то было тяжело умирать и невыносимо с тобой прощаться.
  Может, давно пора оставить попытки узнать, «что бы на это сказал Кетчум» и просто жить дальше. Не услышать однажды рокового выстрела. Не попасть во Вьетнам. Стать писателем. Пережить смерть сына. Убить констебля Карла. Развеять прах отца над Извилистой, в которую позже Кетчум зашвырнёт свою левую руку, доказав, что только сам Кетчум может убить Кетчума. Научить старого пса лаять. Встретить своё счастье, даже если тебе за шестьдесят.

  Иногда мне кажется, что в книгах Джона Ирвинга вся жизнь. В его героях – все люди. Только всё это увеличено в разы. Все их мечты, планы, побеги и нелепая запоминающаяся смерть. Старые «понтиаки», медвежий культ, герои-писатели, герои-борцы и печатные машинки. И я сижу и пытаюсь вспомнить, когда и куда я убежала первый раз, если сейчас я в постоянных скитаниях. И не могу уловить этот момент и сбросить скорость. Хотелось бы верить, что мир не куча лосиного дерьма, а вполне приличное место, в котором можно прожить достойно. Осталось придумать как.

  27

  1,7K