Рецензия на книгу
Америка
Франц Кафка
Аноним27 августа 2016 г.КАФКА И ПРОБЛЕМА ОТЧУЖДЕНИЯ (размышления по поводу романа «Пропавший без вести»)
Роман Франца Кафки «Пропавший без вести» (или «Америка», как его предложил назвать Макс Брод) находится в тени более известных книг писателя. Это объяснимо: «Пропавший без вести» - первый роман, носящий все признаки «ученического» произведения. Хотя написан роман достаточно лёгким и предельно ясным языком, в структурном и композиционном плане выстроен он ещё довольно неумело. Создаётся впечатление, что сюжет его не был до конца продуман, и Кафка нырнул в стихию повествования, не представляя, где и как выплывет. Поэтому неудивительно, что, как и «Процесс» с «Замком», «Пропавший без вести» остался неоконченным: после нескольких глав идут два отрывка, содержательно слабо связанных с ходом развития сюжета, а потом рукопись обрывается.
Главным героем романа является шестнадцатилетний подросток Карл Росман, которого родители отправляют в Америку в наказание за связь со служанкой. Там он, не выходя с корабля, чудесным и малоправдоподобным образом обретает своего американского дядю, богатого предпринимателя и сенатора. Однако жизнь у него оказывается недолгой: несмотря на нежелание дяди, Карл отправляется с ночёвкой в загородный дом его друга, и дядя рвёт с ним отношения. Вследствие этого Карлу приходится искать работу, он меняет несколько мест (лифтёр в отеле, слуга у певицы Брунельды), и в конце романа устраивается техническим рабочим в некий театр Оклахомы. Повествование обрывается в поезде, когда Карл едет в Оклахому, дабы приступить к своей новой деятельности.
Несмотря на все указанные недостатки романа, в нём всё же содержатся мотивы, которые станут ведущими в последующем творчестве Кафки. Так, многие ситуации, в которые попадает Карл Росман, неуловимо напоминают те, в которых приходится находиться и действовать другим персонажам писателя. Напоминают, прежде всего, своей лёгкой абсурдностью: они словно зыбкая топь, в которую затягивает героев и из которой трудно выбраться.
Уже в самом начале «Пропавшего без вести», ещё не сойдя с корабля, Карл отправляется за забытым в каюте зонтиком, знакомится с кочегаром и вступает в долгие прения со всем руководством корабля, разбирая несправедливое отношение того к кочегару. Оказавшись в доме дядиного друга, он долго не может покинуть его, потому что этому мешают чуть ли не все его обитатели и даже сам огромный тёмный дом, в котором без посторонней помощи невозможно найти выход. Получив увольнение в отеле после долгих прений и разбирательств, он не может покинуть его, потому что к нему возникают претензии у швейцара. Из квартиры певицы Брунельды он тоже не может уйти, так как его держат там другие слуги, и даже сама система взаимоотношений между слугами и Брунельдой препятствует этому: нужно пройти с балкона через комнату к двери, но сделать это решительно нельзя, ведь заходить в комнату без звонка Брунельды недопустимо. Словно вся сила мировой инерции, проявляющая себя в странных правилах, запретах, порядках и даже задерживающих движение вперёд мелочных выяснениях отношений, заставляет Карла оставаться на одном месте, всё глубже погружаясь в трясину не им придуманных и не желаемых им взаимоотношений.
Все герои постоянно обсуждают сложившиеся с ними ситуации, объясняя свои мотивы и действия, но те всё равно выглядят психологически недостоверными и непонятными с точки зрения здравого смысла, так как проистекают не из внутренних, сокровенных целей и желаний героев, а исключительно из внешней среды. Герои принимают довлеющую среду, отказываясь от «своего», и действуют уже в рамках писаных и неписаных правил, являясь, по сути, не личностями-индивидуумами, а социальными функциями.
Здесь-то и лежит то общее, что прослеживается в произведениях Кафки: все его герои — существа страдающие, испытывающие на себе превратности системы социальных отношений, которые придуманы не ими. Отношения существуют до них и отдельно от них, а герои лишь пытаются вписаться в них и занять высокое и приемлемое положение. Однако это им практически никогда не удаётся, ибо, что бы они ни делали и как бы ни старались угодить системе и выслужиться перед ней, система ими обычно недовольна и выдвигает множество претензий, связанных с нарушениями принятых в системе правил, далеко не всегда заранее известных героям. Попытки оправдания, которые занимают значительную часть многих произведений Кафки, ни к чему не приводят: герой отторгается. Например, герой «Замка» на всём протяжении романа пытается прорваться в центр системы отношений деревни и источник принятого в ней порядка — Замок, но тот остаётся для него совершенно недоступным.
Подобный эффект и называется отчуждением: в обществе, где его нет, человек был бы не только объектом отношений, но и их субъектом. У Кафки же он всегда только объект, а система отношений, хотя и включает человека в качестве элемента, остаётся для него внешней, отчуждённой. Персонажи Кафки всегда чувствуют свою отчуждённость: она достигает подчас таких масштабов, что убивает их, полностью перемалывая попавшего в жернова некой системы взаимоотношений человека. Так, герой «Процесса» неожиданно для себя становится объектом судебного преследования, и вырваться из лап судебной машины никаких шансов у него нет. Причём отдельные элементы машины могут по-человечески сочувствовать герою и не иметь ничего против него, но когда они действуют не как личности, а как шестерёнки машины, они монотонно осуществляют своё уничтожающее воздействие.
От отчуждения страдают и те персонажи, которые, вроде бы, уже заняли в системе отношений вполне высокое положение. Вот, к примеру, что пишет дядя Карла Росмана, объясняя тому причины их разрыва: «Любимый племянник! Как ты, надеюсь, успел усвоить за время нашей, к сожалению, увы, слишком непродолжительной совместной жизни, я до мозга костей человек принципов. Не только для окружающих, но и для меня самого это свойство весьма неприятно и, может быть, даже прискорбно, но лишь своим принципам я обязан всем, что я есть... Я вынужден после сегодняшнего происшествия всенепременно тебя отторгнуть...» Здесь налицо отчуждение дяди от собственных принципов: они сделали его тем, кто он есть, но затем тот, кем он стал, попал в абсолютную зависимость от них. Не дядя управляет принципами, а принципы дядей, вынуждая против его воли порвать с племянником, и хотя такая ситуация представляется дяде «неприятной» и даже «прискорбной», ничего с ней поделать он не может и не хочет. А вопрос, стоило ли становится тем, кто он есть, раз уж это грозит подобной несвободой, им даже не ставится: он принимает ситуацию отчуждения и внешнего контроля со стороны этих принципов и правил и не пытается ей сопротивляться.
По сути, творчество Кафки показывает только один пример подобного сопротивления: персонаж «Превращения» Грегор Замза так тяготится лежащим на нём бременем (ненавидимая работа ради содержания зависящей от него семьи), что ускользает от этого бремени, не в силах нести дальше. Но какой ценой? Для выскальзывания из молоха отчуждённых социальных отношений Замзе приходится, по сути, перестать быть человеком, превратившись в жука. Чисто человеческое же бытие, поскольку оно по своей природе социально, способов вырваться из ситуации отчуждения не имеет.
Вероятно, одна из причин популярности творчества Кафки и состоит в том, что свойственные ему умонастроения оказались созвучны эпохе: отчуждение в рамках современного, крайне сложного и предельно бюрократизированного социума, регулирующегося множеством независимых от личности законов, правил, норм и принципов, достигло невиданных масштабов. Хотя есть сомнения, было ли принципиально иначе в какую-нибудь другую эпоху, всё же именно в XX веке отчуждение стало осознаваемой широкими массами людей травматической ситуацией. А в философии проблема отчуждения была сформулирована и того раньше, но ждала своего гениального популяризатора. Им и стал Кафка, который даже в слабом и неумелом романе «Пропавший без вести» смог показать отчуждение с какой-то угнетающей и рождающей ощущение безнадёжности простотой.3213