Рецензия на книгу

• 

  InniS12 августа 2016 г.

  Принц или не принц

  Не пора ли, друзья мои, нам замахнуться на Вильяма, понимаете, нашего Шекспира?
  
  
  Сам я скорее честен; и всё же я мог бы обвинить себя в таких вещах, что лучше бы моя мать не родила меня на свет; я очень горд, мстителен, честолюбив; к моим услугам столько прегрешений, что мне не хватает мыслей, чтобы о них подумать, воображения, чтобы придать им облик, и времени, чтобы их совершить.
  Замахнулась, прочитала, скорее нет, рассмотрела, пытаясь понять, что же так волнует читателей уже не один век, ради чего ставят сотни и тысячи спектаклей и почему многие строчки стали настолько каноничными, что их даже цитировать как-то стыдно, их и так все знают. При этом долго избавлялась от ощущения что читаю личную записную книжку с пометками на полях, краткими характеристиками людей и событий, местами это такой деловой ежедневник, кое-где записки после бурных возлияний, и о чудо, даже романтический дневник влюбленного юноши.
  Итак, самое первое впечатление: эмо, скорбящий о смерти отца и гневно оглядывающийся по сторонам в поисках виновных
  Ни слезы в три ручья, ни худоба,
  Ни прочие свидетельства страданья
  Не в силах выразить моей души.
  Вот способы казаться, ибо это
  Лишь действия, и их легко сыграть,
  Моя же скорбь чуждается прикрас
  И их не выставляет напоказ.
  Ой ли, а по-моему как раз все показушно и истерично, ну да ладно, иной век, иные критерии для демонстрации горя.

  Страдает возвышенно и очень по-юношески - вкручивает все эмоции на максимум и ждет признания этого от окружающих, реакция которых нисколько не удивляет -
  Мужчины недостойна эта скорбь
  И обличает недостаток веры,
  Слепое сердце, пустоту души
  И грубый ум без должного развитья
  Клавдий циничен и саркастичен, но ведь почти попал в уязвимое место, Гамлет тут же как любой самолюбивый подросток направляет мысли к самоубийству, припечатывает клеймом греха весь женский род и тут, весьма кстати , появляются друзья с эзотерическими намеками, как тут не сделать попытку узнать волю усопшего отца.

  Лаэрт , по всей видимости ровесник принца Датского, рассуждает совсем не по-юношески здраво и его наставления сестре звучат полным контрастом к истеричным страданиям Гамлета:
  Рост жизни не в одном развитье мышц.
  По мере роста тела в нем, как в храме,
  Растет служенье духа и ума.

  Не вправе он, как всякий человек,
  Стремиться к счастью. От его поступков
  Зависит благоденствие страны.
  Он ничего не выбирает в жизни,
  А слушается выбора других

  Ну и точку в нравоучениях о смысле жизни ставит осторожный Полоний:
  Всего превыше: верен будь себе.
  Тогда, как утро следует за ночью,
  Последует за этим верность всем.
  Прощай, запомни все и собирайся

  
  И это в тот момент, когда Гамлет еще не демонстрирует своего безумия - настоящего или ложного. Такое ощущение, что окружая его людьми циничными, практичными и с опаской смотрящими вперед, автор нагнетает обстановку, чтобы падение и взлеты стали еще более заметными.

  Получив доказательства убийства из достоверного источника - разумеется, духи - те самые свидетели и обвинители, Гамлет абсолютно разумно скрывая истину, замышляет месть. И кто же первая жертва? Офелия, для которой приготовлен ядовитый коктейль из намеков и гневных признаний, затем Полоний, для которого притворное безумие Гамлета кажется правдоподобным, вот уж действительно:
  Если он
  Не любит дочь и не любовью болен,
  Я больше не советник, а держу
  Заезжий двор.

  Здесь столько наигранности в отношениях, что кажется будто автор нарочно выпячивает слабоумие того же Полония, который в предыдущих сценах здраво наставлял сына и наивность Офелии, чтобы подчеркнуть умение Гамлета манипулировать людьми и играть словами. Куда исчезло вся его напыщенная эмоциональность и возвышенность, как будто перевернули страницы записной книжки и автор уже показывает другого героя - умелого психолога, циничного не меньше, а то и больше, чем Клавдий, рисующего свой собственный мир и играющего людьми как куклами.
  Дальше - абсолютно шикарные страницы из дневника Гамлета, нет, скорее Шекспира. Итак, мысли о театре, с кратким обзором жизни артистов, намеками на вполне реальных людей, характеристики амплуа и наконец, выбор пьесы, "Убийство Гонзаго", шикарно привязывает трактат о театре к предыдущему действию.

  Разговор Гамлета и Офелии с неизбежным "быть или не быть" - все образцово -показательно, Гамлет разоблачает козни и карает словами коварную возлюбленную
  О, конечно! И скорей красота стащит порядочность в омут, нежели порядочность исправит красоту. Прежде это считалось парадоксом, а теперь доказано. Я вас любил когда-то.
  и очень интересны предшествующие размышления Клавдия- трагичные и не очень похожие на лицемерие
  Ведь щеки шлюхи, если снять румяна,
  Не так ужасны, как мои дела
  Под слоем слов красивых. О, как тяжко!

  Затем , словно выдержка из абсолютно другого текста появляется пространная инструкция Гамлета для актеров, актуальна и ныне . Ощущение словно Шекспир писал заметки на полях и по рассеянности вставлял их в текст:
  Однако и без лишней скованности, но во всем слушайтесь внутреннего голоса. Двигайтесь в согласии с диалогом, говорите, следуя движениям, с тою только оговоркой, чтобы это не выходило из границ естественности. Каждое нарушение меры отступает от назначения театра, цель которого во все времена была и будет: держать, так сказать, зеркало перед природой, показывать доблести ее истинное лицо и ее истинное – низости, и каждому веку истории – его неприкрашенный облик. Если тут перестараться или недоусердствовать, несведущие будут смеяться, но знаток опечалится, а суд последнего, с вашего позволения, должен для вас перевешивать целый театр, полный первых. Мне попадались актеры, и среди них прославленные, и даже до небес, которые, не во гнев им будь сказано, голосом и манерами не были похожи ни на крещеных, ни на нехристей, ни да кого бы то ни было на свете. Они так двигались и завывали, что брало удивление, какой из поденщиков природы смастерил человека так неумело, – такими чудовищными выходили люди в их изображении.

  Некоторые доходят до того, что хохочут сами для увеселения худшей части публики в какой-нибудь момент, существенный для хода пьесы. Это недопустимо и показывает, какое дешевое самолюбие у таких шутников.

  Курьезно напоминает нынешние ситкомы, вот уж воистину гении обладают талантами провидцев.
  Провокационный спектакль заканчивается сенсационным разоблачением к удовлетворению Гамлета, нашедшего доказательства, правильно применившего свое безумие и случайно-заезжих актеров, да еще и успевшего в очередной раз кольнуть свою бывшую возлюбленную. Не слишком ли просто? Не слишком ли эмоционально? Клавдий явно не проходил психологических тренингов, Офелия доверчиво считает Гамлета безумным, Полоний разговаривает с ним как со шкодливым подростком, псевдодрузья поддаются на любые его многозначительные шутки, все марионетки действуют в точности так, как им прописал Гамлет, все ниточки на местах.
  Странный персонаж становится все более странным с каждой сценой и даже не из-за его мнимого безумия, он излишне, гипер, даже гротескно многообразен, как-будто у него даже не раздвоение, мультиличностное расслоение. Настолько странен может герой, насколько его таковым задумал автор, но похоже в дневниках автора было слишком много набросков и разнообразных заметок, которые слились в один образ.

  Печаль и радость в дикости причуд
  Сметают сами, что произведут.
  Печали жалок радости предмет,
  А радости до горя дела нет.

  Ты в силе – и друзей хоть отбавляй,
  Ты в горе – и приятели прощай

  Актеры со сцены озвучивают вечные истины, которые сейчас очень любовно копируются как статусы в соцсетях. А тогда еще звучали свежо, или уже нет? Но тем не менее, это разбавляет ноткой здравого смысла спектакль безумия Гамлета. И заканчивает он театральный суд вполне здравой мыслью
  Объявите меня каким угодно инструментом, вы можете расстроить меня, но играть на мне нельзя.

  Дальше начинается детективный антураж: запоздалое раскаяние уже преступника-
  У нас нередко дело заминает
  Преступник горстью золота в руке,
  И самые плоды его злодейства
  Ест откуп от законности. Не то
  Там, наверху. Там в подлинности голой
  Лежат деянья наши без прикрас,

  Слова парят, а чувства книзу гнут.
  А слов без чувств вверху не признают.

  против планов мести потенциального преступника.

  Так месть ли это, если негодяй
  Испустит дух, когда он чист от скверны
  И весь готов к далекому пути?
  Нет.
  Назад, мой меч, до боле страшной встречи!

  Моральные принципы шатаются, эмоции бьют через край, будущее выглядит туманным и кровавым.
  А вот и первая кровь, Полоний, отец возлюбленной, пусть даже бывшей, убит, пусть даже случайно. И где испуг, раскаянье и страх? Эмо-юноша окончательно превратился в циничного и мрачного вершителя судеб:
  Прощай, вертлявый, глупый хлопотун!
  Тебя я спутал с кем-то поважнее.
  Ты видишь, суетливость не к добру.

  А каково матери на голову которой выплескиваются не только обвинения в скором забвении отца, прекрасного как Аполлон, мужественного как Марс и так далее и так далее..Похоже, должен напрашиваться вывод, что сын пошел в отца, или он из скромности только намекает? Ну а мать виновата еще и в том, что в своем почтенном возрасте
  Ни слова про любовь. В лета, как ваши,
  Живут не бурями, а головой,
  Что сказать - любезный юноша, почтительный сын. Даже призраку жаль несчастную женщину, а вот сын беспощаден, как-будто жизнь королевы принадлежит только ей, а не государству. Как впрочем и его собственная, но об этом он подумает позже, а пока дает советы матери
  Не ходите к дяде.
  Взамен отсутствующего стыда
  Усвойте выдуманную стыдливость.
  Она привьется. В маске доброты
  Вы скоро сами пристраститесь к благу.
  Повторность изменяет лик вещей.
  В противность злым привычкам добрый навык
  Смиряет или гонит прочь чертей
  
  Напророчив новые беды, Гамлет гордо удаляется:
  Из жалости я должен быть суровым.
  Несчастья начались, готовьтесь к новым.

  И эти новые несчастья для принца Датского - сплошная чепуха и повод к развлечениям, еще бы ведь есть возможность продемонстрировать свой ум и страсть к обману и интригам, а цель - какая цель? Она уже забыта, тут главное - игра, азарт и сладость от победы.
  Ну что ж, еще посмотрим, чья возьмет,
  Забавно будет, если сам подрывник
  Взлетит на воздух. Я под их подкоп –
  Чтоб с места не сойти мне! – вроюсь ниже
  И их взорву. Ну и переполох,
  Когда подвох наткнется на подвох! 

  Король поздновато почувствовал реальную опасность, непростительная оплошность для коварного узурпатора, и многие возможности уже упущены, к тому же
  Сурово с ним расправиться нельзя:
  К нему привязано простонародье,
  Где судят все на глаз, а не умом.

  Внезапные откровения Гамлета выглядят все более странными, разыгранное безумие набирает силу и сводит с ума не очень талантливого актера, хотя признаки здравомыслия красивы как радуга на дождливом небосклоне.
  Что значит человек,
  Когда его заветные желанья –
  Еда да сон? Животное – и все.
  Наверно, тот, кто создал нас с понятьем
  О будущем и прошлом, дивный дар
  Вложил не с тем, чтоб разум гнил без пользы.
  Что тут виной? Забывчивость скота
  Или привычка разбирать поступки
  До мелочей? Такой разбор всегда
  На четверть – мысль, а на три прочих – трусость

  Философские заметки на полях записной книжки, своеобразная дань уважения морали и нравственности, или больше -обличительный памфлет? Сложно определить, хотя местами такие "вставки" характеризуют героя скорее как мыслителя, чем как человека действия, стремящегося только к мести.
  О мысль моя, отныне будь в крови,
  Живи грозой иль вовсе не живи.

  А тем временем, появляется еще одна жертва Гамлета - помешавшаяся Офелия. Действительно, герой героически прокладывает дорогу к справедливости, не замечая крови и слез, остающихся у него на сапогах. Несчастная дочь убитого отца, брошенная возлюбленная, невольная и невинная соучастница несостоявшегося разоблачения Гамлета.
  Белый саван, белых роз
  Деревцо в цвету,
  И лицо поднять от слез
  Мне невмоготу.

  Лаэрт, по-мужски решительно тоже готов мстить. Но вот странно, его месть не похожа на месть Гамлета, в ней нет вычурности, загадочности и символизма. У него в руках оружие, глаза горят решимостью и каждое действие приближает его к результату. Но им и легче манипулировать, направляя его гнев в нужное русло. Здесь уже политический детектив, убийство ради убийства, вернее ради политического спокойствия, и Клавдий разумен и решителен, как и подобает политику, который хочет выжить в смутное время.
  Народ – как соль чудесного ключа,
  Который ветку обращает в камень.
  Стихию эту лучше не дразнить,
  А то поднявшийся ответный ветер
  Вернет мне стрелы острием назад.

  Не беспокойтесь.
  Вы думаете, я так прост и глуп,
  Что, собственной опасности не видя,
  Дам ей играть своею бородой.

  Возвращение принца Датского путает ему прекрасный план и в тоже время дает повод для окончательного решения, сурового в своей политической необходимости.

  Он вернулся,
  И вновь его так просто не ушлешь.
  Поэтому я новое придумал.
  Я так его заставлю рисковать,
  Что он погибнет сам по доброй воле.
  Его конец не поразит молвы,
  И даже мать, не заподозрив козней,
  Во всем увидит случай.
  Детектив продолжается, остается дождаться, чей подкоп окажется глубже и чьи козни коварней. Оружие в руках у Клавдия - горящий местью Лаэрт, у Гамлет - только его ум и верный Горацио.
  Сцена на кладбище - мистическая, философская и романтичная, подводит к последним сценам Гамлета уже точно безумным, но при этом решительным и драка в могиле - это такой штрих, символичный - все и для всех закончится именно там.

  Как часто нас спасала слепота,
  Где дальновидность только подводила!
  Есть, стало быть, на свете божество,
  Устраивающее наши судьбы
  По-своему.
  Пророчества Гамлета звучат как в древнегреческих трагедиях, фатальное противостояние приближается, все фигуры расставлены по своим местам невидимым роком, хотя каждая фигура думает, что действует и решает сама. Игрушки судьбы, сильные и слабые, безумные и предусмотрительные, горячие и хладнокровные.
  Занавес поднимается- и да будет кровь, все в одном- любовь, месть, ненависть и судьба.
  Ну а эти слова - эпитафия на надгробных камнях всем участникам последнего кровавого действия.
  Хоть человеческая жизнь и вся –
  Чуть рот открыл, сказал раз, два – и точка.

  3

  128