Рецензия на книгу
Аспекты мифа
Мирча Элиаде
Аноним31 июля 2016 г.Еще в советском школьном учебнике по биологии человека был рисунок «Атавизмы» - волосатое лицо, туловище с шестью сосками, хвостатый мальчик. То, что в ходе эволюции от нас отвалилось, но иногда, вследствие странной прихоти природы, еще появляется. Если примерять термин атавизм к духовной стороне жизни человека, то мифологию, как и религию, я относила к своеобразным атавизмам, которые занимают пустоту там, где отсутствует логика, критическое мышление и здравый смысл. Я ошиблась. Миа кульпа. На самом деле всё не так просто.
Если говорить о людях времен палеолита, или о племенах, живущих первобытнообщинным строем в сегодняшнем мире, то меня восхищает, как с той минимальной эмпирической базой можно так логично объяснять окружающий космос. И у Элиаде в этой книге можно найти массу тому подтверждений. Оговорюсь, что автор большой умница и каждый свой тезис подкрепляет огромным фактологическим материалом со всех частей света, тем самым решая еще одну задачу своей работы – показывает универсальность тех принципов, или аспектов мифа, о которых он говорит.
Если вкратце, то они выглядит следующим образом. Миф – это память родоплеменного человека и одновременно его сопричастность миру вокруг. Человек пришел в уже существующий и видимо созданный кем-то мир. Всё, что не понятно, являет собой хаос, и именно объясняя то, что он видит вокруг, человек упорядочивает то место, в котором ему предстоит жить. Поэтому все истории о происхождении любой вещи в мире начинаются с космогонии космоса. Человек не просто рассказывает о том, как появились первые люди или лекарственные травы, он начинает рассказывать историю своего происхождения или трав от начала мира, ну там с отделения тверди от неба, от разбития пяти космических яиц и прочее. И каждый миф о происхождении каждой вещи повторяет снова и снова миф о происхождении мира, повторяясь, дополняя этот мир, переплетаясь и закрепляя в памяти поколении то, что случилось до них. И вот я, человек традиционного общества, спустя 10 тысяч лет, чувствую единство всех "форм" творения, понимаю метафоры и прусь от «Дома, который построил Джек» - всё из-за того, что мой шерстяной предок неустанно делал свой космогонический миф все более полным и завершенным.
То первое время, когда и человека то не было, а были боги и герои, которые совершали некие сакральные действия, улучшающие этот мир, это и есть «золотой век». Хотя в российской школе антропологии есть несколько иное объяснение, так, В. П. Алексеев в классическом вузовском учебнике по истории первобытного общества говорит о том, что золотой век это самое начало неолитической революции (одомашнивание скота и окультуривание злаковых), и это не время богов и героев, а время, когда человек стал досыта наедаться, но расслоения на богатых и бедных еще не появилось. По понятным причинам возвращение золотого века утопично. У Элиаде же с каждым проговариванием, ритуальным проживанием этого мифа, с каждым годовым циклом золотой век уходит все дальше, потому что каждый новый виток лишь копия того, настоящего первого витка. Например, чтобы рис на полях давал урожай нужно всходам риса проговорить всю его историю; чтобы больной поправился нужно рассказать миф о сотворении мира и первого человека, тем самым, человек призывает сакральные силы позволить событию произойти благоприятно, одновременно удаляя от себя совершенный и самый первый подобный цикл, начатый еще богами.
Из постоянно нарастающего несовершенства мира вытекает миф о его конечности – эсхатологическая и миллентаристская мифология. Когда ритуалы перестают работать, когда люди погрязли в грехе, а хочется счастья для всех и каждого и чтобы снова стало как раньше – нужно старый мир разрушить до основания, категорично не оставить ничего и никого, кроме парочки самых праведных конечно. Именно эта катастрофичность объединяет миф о всемирном потопе, миф о всемирной социалистической революции и то, что сейчас принято называть современным концептуальным искусством. Это не я с ума сошла, это вот у Элиаде подробно расписано.
Видимая власть мифа закончилась, когда появилась история, человек научился вести отсчет своему времени в мире и заменил миф на историческое сознание. Но мифологическое мышление никуда не делось. В философии культуры много вариантов соотношения мифологии и религии. Преемственность, вытеснение, сосуществование. Элиаде обращает внимание на то, как Заратустра изменил иранскую мифологию, Будда индийскую, а многочисленные израильские пророки в корне переиначили иудаизм. В том, что касается взаимодействия древних мифов и раннего христианства, то здесь религия это гигантская, расползшаяся по телу мифа раковая опухоль, вбирающая, преобразующая и подчиняющая своим целям древние идеи.
Миф это не атавизм, если вернуться к той аналогии из начала рецензии, миф это рудимент, то есть то, что в нас есть, но несколько изменило свой функции, чтобы не исчезнуть совсем. Вот к примеру. Человек стал человеком, когда не просто осознал свою смертность, но стал хоронить соплеменников в могилах с предметами быта, в определенной позе, словом так, чтобы умершему было проще в том мире, куда он отправился. Во всех мифологиях, во всех религиях есть концепт жизни после смерти. Без веры в посмертие все религии превращаются в пшик. Шумерская цивилизация дрогнула, когда Гильгамеш не смог оживить Энкиду. И народ, строивший зиккураты до неба, в свой поздний период сочинил песню раба и господина. В которой раб говорит, что как бы не был господин богат, станет он так же как и раб прахом. И на вопрос господина о том, что же делать, отвечает: сломать шею мне и тебе. Многие атеисты или агностики идею бога не принимают, но когда разговор идет о прекращении их собственного электричества, часто произносят: - Там что-то все же есть! Есть то оно может и есть, но вот никакого там нет. Прибежищем атеиста может служить лишь фраза Сагана о том, что мы часть звездной пыли. И именно этот страх финала рождает в нашем мозгу, который в этом момент визжит как истеричка, все новые и новые мифы. Мифы которые не объясняют, не учат, а всего лишь успокаивают.
6277