Рецензия на книгу

• 

  Victorica24 июля 2016 г.

  Знакомство с романом стало для меня событием по-настоящему долгожданным: признанная знаменитая классика, нашумевшая экранизация с великолепными актерами (которую я, к слову, пока еще не видела), совет годового флэшмоба, наконец, прочитанные положительные отзывы, взахлеб расписывающие те или иные достоинства этой книги. Вспоминая сейчас, спустя почти месяц после прочтения книги, все те подчас полярные, очень противоречивые эмоции, вызванные сюжетными коллизиями, поступками ее героев и теми положениями, в которые их ставила авторская прихоть, с сожалением признаю, что роман меня очень разочаровал. Вернее, он совсем не вызвал во мне теплого душевного отклика, желания сопереживать страданиям героев и даже признавать эти страдания настоящими.

  Начну с того, что я настраивалась на прочтение семейной саги, а вместо этого многостраничная история оказалась самым настоящим женским любовным романом с надрывными эмоциями, стенаниями страстей, каким-то сладострастным упиванием собственным страданием и описаниями гладких мужских торсов и неестественных, но назойливых постельных сцен. Лишь яркими, быстрыми вспышками комет пронеслись по страницам Первая, а затем и Вторая мировые войны, вселяя зыбкую и быстро угасающую надежду на нечто содержательное и многогранное в сюжете, а описание католической школы с суровыми монахинями и семья итальянцев вначале повествования так и остались лишь неразвитыми штрихами, намеками на социальную драму. Ладно, оставлю в покое историю, общественные встряски и прочие несправедливости. Мне непонятно другое, зачем автор заставляет раз за разом так неестественно страдать своих героев, подкидывая им все новые и новые муки, словно поленья в печь? Она корежит их, растягивает до предела для того, чтобы в следующий момент сжать в кулак, ставит их в такие позы, что и шарнирная кукла не выдержит, создавая ощущение отнюдь не жестокости реального мира, но сюрреализма театральных подмостков. Она или сильно не любит свои детища, или просто так нереально представляет себе сама те жизненные ситуации, о которых пишет.

  Из всего обилия персонажей Мэганн Клири и Ральф де Брикассар, разумеется, являются центральными, именно их страдания образуют центр притяжения всего повествования. Жертвенность и пылкая пытка-любовь длинною в жизнь, исключающая все и всех остальных, приписывается именно им. Возможно, я черствый человек, возможно, мне просто не постичь того пьедестала отношений, на который вознеслись герои (кто я такая в конце концов?), но любви между ними, как ни пыталась, ни с какого бока разглядеть я не смогла. Есть безграничное, всепожирающее желание заполучить Его в любом виде со стороны Мэгги. Отсюда и замужество с Люком, и маниакальное желание родить, и совсем не материнское отношение к детям: ревность и женское соперничество по отношению к «чужачке» Джастине и почти божественное поклонение «так похожему» Дэну. И есть карьерные амбиции со стороны Ральфа, приправленные острой перчинкой стремления к запретному, что, к слову, не только не делают ему чести как служителю церкви, но и обнаруживают в нем натуру подгнившую, старательно пытающуюся уютно устроиться сразу на двух стульях. Признаюсь, не по нутру мне оба, и даже если отбросить всю натужную искусственность деталей их отношений, пафосная меланхолия пепла розы оставила меня абсолютно равнодушной.

  Неестественность отображения реальности сквозит и в мирке, созданном автором и для других героев. Мне совершенно искренне любопытно, где эта женщина видела такое количество взрослых здоровых мужчин, совершенно, то есть абсолютно, не интересующихся противоположным полом? Более того, даже не стремящихся продолжить свой род, стесняющихся и шарахающихся от женщин, как от огня. Ладно, исключим двоих физически и психически покалеченных войной. Но остальные? Они всем скопом, поголовно влюблены в труд и в землю, заменяющую им всех возлюбленных мира, вытягивающую из них все физические силы и делающую их пассивными, на одно лицо и стерильными. Так не бывает. Иначе, принимая во внимание тот факт, что основная часть населения планеты на протяжении многих столетий трудилась на земле, не покладая рук, и поливая ее потом, попросту бы прервался род человеческий. В противовес вышесказанному, интеллектуал и эстет Ральф де Брикассар, явно воплощающий собой мужской идеал автора, предстает то в роскошных спортивных автомобилях, то в не менее роскошной наготе пред алчущими взорами бессильной в своей старости коварной Мэри Карсон, то в неизменных высоких сапогах для верховой езды под сутаной. Безусловно против воли автора, но этот персонаж, благодаря подобным описаниям, помноженным на его сверхглубокомысленные внутренние монологи, представал передо мной в совершенно недопустимом, но абсолютно комичном ракурсе. А еще меня, человека в общем-то не верующего, покоробило то количество проклятий, посланных в адрес бога и церкви Мэгги и Джастиной – на подобное способны лишь натуры эгоистичные и крайне невежественные, и читать это было глубоко неприятно.

  Роман дал мне бессчетное число аргументов и предлогов не согласиться и поспорить, среди которых и патология поведения Джастины, и «странности» отношений Фионы с детьми, и заносчивый снобизм Лиона Мёрлинга Хартгейма и еще многое другое. Но стоит ли злоупотреблять ради этого временем? Из всех персонажей действительно симпатичными и интересными для меня стал Фрэнк, о котором так хотелось узнать многое, но увы; Фиа, оказавшаяся так похожей на мою собственную мать; и, как ни странно, Мэри Карсон, чья искрометная, безусловно, «черная» шутка, вызвала много неподдельных эмоций. Книга так и осталась бы для меня спутанным клубком противоречий, если бы не описания, множественные, яркие, живые, образные описания природы причудливой и завораживающей Австралии: сезонами дождей, влажными дикими зарослями, особенностями рубки тростника и стрижки овец, засухами степей и всепожирающими пожарами, устройством быта поместья Дрохеды и описаниями жизни маленьких ферм, странной общей телефонной связью и зажигательными танцами мужчин в юбках в местных клубах. Без всего этого было бы мучительно невыносимо.

  Ко всему вышеперечисленному добавить могу лишь одно: кажется, «Поющие в терновнике» считается самым талантливым романом Колин Маккалоу – раз так, наверное, в знакомстве с творчеством автора мне все же стоит на этом остановиться, не нарываясь на дальнейшие эксперименты. И как постскриптум: излишни слабые потуги подогнать эту мелодраму под притчу о редкой птице, всем существом поющей и всю жизнь ищущей свой острый шип. Ведь если разобраться, здесь нет и речи о трагичной предопределенности, лишь о надуманности и упрямстве.

  7

  137