Рецензия на книгу

• 

  Аноним13 июля 2016 г.

  Книги бывают разные. Бывают такие книги будто настоящий шторм, когда тебя болтает во все стороны на волнах сюжета и ты ждешь, что вот-вот море авторской фантазии накроет тебя с головой. Бывает наоборот, что ты укутываешься потеплее в плед повествования, пока герои книги разливают чай и раскладывают по тарелкам тортик. Бывает так, что ты путешествуешь на космическом корабле к далеким звездам, а в иллюминаторе проплывает неизвестная науке литературная планета с красивым и необычным, новым миром. А бывает, что ты встречаешься в баре за кружкой пива с очень умным другом, который весь вечер читает тебе лекцию на тему: "Как устроен мир". А если этот друг ещё и экзистенциалист, то он расскажет обо всем: о природе человека, о религии, о Достоевском, о фашизме и, конечно, о смерти и страданиях. И пусть сам рассказ будет не столь интересен в плане событий, но все же даст большое поле для размышлений. Потому что друг очень умный. Клянусь Сартром.

  Дальше...

  Читать "Чуму", не воспринимая ее как философский монолог Камю, очень скучно. Герои романа кукольные, невзрачные и нужны лишь для того, чтобы выразить ту или иную авторскую позицию, зафиксировать определенное отношение к миру. События "Чумы" ничем не примечательны и весь сюжет спокойно укладывается в одно предложение: вспышка эпидемии в небольшом африканском городе. Страдания героев романа преувеличены до мирового масштаба, хотя суть этих страданий, как правило, заключается в расставании с близкими людьми на срок в районе года. Неудивительно, что в студенческой среде, где многие начинают жить отдельно от родителей, так любят экзистенциалистов. Кстати, слово "страдания" и его формы встречается в тексте всего полсотни раз. Нужно больше страданий, Альбер!

  О чем же таком важном рассуждает Камю? Как сказано в описании книги, одним из метафорических значений вспышки чумы в романе является образ фашистской оккупации Франции. В принципе, метафора настолько универсальная, что под нее можно подогнать что угодно, в том числе и фашизм ("коричневую чуму"). Но Камю ничего не подгоняет под ответ, просто он подходит к этому вопросу очень хитро. Весь роман он рассказывает нам о чуме и страданиях в связи с изоляцией города и разлукой с близкими, а о том, что где-то в городе от болезни сотнями умирают люди, сообщается только в кратких статистических сводках. И лишь в конце романа мы становимся свидетелями двух страшных смертей: ребенка и близкого друга главного героя. Мы не видим и не разделяем чужое горе, пока оно выражено в цифрах и рассказах других людей. Мы не можем постичь чужое горе, даже если это массовая смертельная эпидемия. И пока это горе не станет нашим, оно так и останется для нас беззвучным числом, фотографией или чьим-то воспоминанием. Нашим оно становится лишь тогда, когда касается лично нас, наших близких и людей, к которым мы неравнодушны.

  Бороться с этой нравственной проблемой, которая явилась одной из причин торжества фашизма, могут только две вещи: совесть (как умение переходить от личного к общему) и любовь. Ведь чем больше людей, к которым мы неравнодушны, тем скорее мы сможем разделить чуму. А ее все равно придется разделять, от страданий в этом мире не убежишь. По мнению экзистенциалистов, конечно. Про значение совести у Камю можно говорить отдельно, неслучайно именно это понятие фигурирует в формулировке его Нобелевской премии. Ведь он обозначил важность не только перехода от личного к общему, но и обратно. Многие герои ведут себя странно, спорят и не разделяют мнений других. Но мы понимаем, что именно в тот момент, когда все станут друг с другом согласны, чума одержит победу.

  Другим важным обобщением чумы является понятие некоего общего зла, абсурдности, присущей миру, с которой нельзя справиться как с обычной болезнью. И с этим нужно как-то бороться, несмотря на всю беспочвенность этой борьбы. Риэ понимает, что его методы лечения не спасут от чумы, но снова и снова берется за безнадежных больных, продолжает лечить, пока наконец чума не отступает. И несмотря на всю случайность этого события, те усилия, которые прикладывает Риэ, вызывают уважение у автора и читателя.

  В отличие от рациональной позиции Риэ, религиозные проповеди в романе вызывают только смех и отвращение. Священник предлагает всем смириться, ведь если гибнут люди, значит они чем-то разозлили боженьку. И что вообще чуму нужно воспринимать как благо. Вот только чем мог разозлить боженьку маленький ребенок? И даже несмотря на тотальный разгром церкви, этот священник также вызывает у Камю уважение, поскольку будучи больным чумой так и не обращается за помощью к врачу. Он выбрал свой путь, он верит в помощь Бога, а не врачей, и идет до конца. Он не прав, но отстаивает эту позицию даже ценой собственной жизни, не взирая на обстоятельства.

  Камю тщательно разбирает ещё с десяток различных точек зрения, среди которых и старик Гран, пишущий всю жизнь одно предложение, и "посторонний" Рамбер, случайно оказавшийся в этом мире, и сумасшедший Коттар, живущий в нашем мире не по закону и потому ждущий от вспышки чумы свободы действий и даже обновления установленных правил. И чума оказывается частью каждого из героев. Чума - это не бедствие, это сама жизнь, с которой мы вынужденны бороться один на один. И винить в этом некого, и живем мы, как пелось в песне Крематория "для того, чтобы завтра сдохнуть". И абсурда в чуме столько же, сколько в самой жизни, а уж она включает в себя и болезни, и войны, и разлуки, и фанатизм религии и бешенство идеологов. Так стоит ли она того, чтобы ее прожить?

  Другие твердят: "Это чума, у нас чума была". Глядишь, и ордена себе за это потребуют. А что такое, в сущности, чума? Тоже жизнь, и все тут.

  Как бы я не относился к этой философии, должен признать, что экзистенциалисты были очень смелыми людьми. На последний вопрос легко отвечать "да", если живешь в состоянии полного комфорта. Но очень непросто это сделать, признав абсурдность и иррациональность мира и пережив мировую войну. Ответ Камю заслуживает того, чтобы его помнили и читали. Хотя бы как философа.

  2

  71