Рецензия на книгу

• 

  Аноним25 июня 2016 г.

  Это история чувствительного кавалериста, чуть-чуть придурочного, похожая на женский роман. Все признаки женского романа налицо: любовь, морковь, разговоры, доброта, сострадание, тонкие нюансы чувств, деревенская идиллия и прочее -- но написано по-настоящему мастерски!
  Описание первой встречи героев, это нелепое приглашение хромой девушки на танец, позорное бегство офицера -- всё это тронуло мою душу, что, признаюсь, нечасто со мной случается.
  Описания пейзажей красивое. Например, "Огромная луна, словно отшлифованный серебряный диск" и т.д. Хорошо написано, и такого там много.
  Все характеры выписаны с большой точностью, объёмно. В этом смысле Цвейг мне напомнил русскую классику.

  Сначала мне казалось, что кое-что в этой истории не сходится, противоречие какое-то присутствует, неувязка.
  Рассказ доктора о бывшем еврее Канице, он же Кекешфальва, звучит неестественно: так не говорят, так только пишут.
  Но скоро это ощущение проходит под напором безупречной логики повествования. События развиваются с непреклонностью рока, абсолютно все действующие лица и события занимают своё место, даже Первая мировая война должна была произойти, не могло быть иначе. Мы не знаем, что предсказала цыганка, но изменение поведения Эдит не оставляет ни малейших сомнений в предсказанном.
  С литературной точки зрения текст безупречен.

  Кульминация истории -- письмо.
  

  
  Это было письмо на шестнадцати страницах, исписанных стремительным, взволнованным почерком, — письмо, какое пишут только раз в жизни и только раз в жизни получают.

  Думаю, далеко не каждый в своей жизни напишет или получит такое. Лично мне не пришлось. Девушка написала его настолько умно и тонко, что мне даже не верилось, что действительный автор -- мужчина, Стефан Цвейг. При всём моём уважении к Пушкину письмо Татьяны выглядит в сравнении довольно примитивно. Конечно, между Татьяной и Эдит целый век, но тем не менее.

  Где-то на половине текста у меня вдруг возникло ощущение, что роман должен завершиться примерно так же, как (вымышленная?) история Раймунда Луллия и Амброзии ди Кастелло. (Совершенно не помню, у кого я это много лет назад читал, но история запомнилась навсегда.) При этом Эдит пополам со своим врачом разделит роль Раймунда Луллия, ну а Гофмюллеру соответственно достанется роль Амброзии. Но нет, Стефан Цвейг сделал всё совсем иначе. Лучше и опять же логичнее.

  Самый сильный персонаж, на мой взгляд, врач со странным именем Кондор. Его замечания о методах работы врача, о сострадании и прочие очень глубоки и интересны, они даже философские. Его беззаветное и бескорыстное следование интересам больного выходит из ряда вон. К сожалению, таких врачей, я думаю, на свете нет и быть не может. Хотел бы ошибиться.

  Напоследок две цитаты без комментариев.
  

  
  подлинное сочувствие — не электрический контакт, его нельзя включить и выключить, когда заблагорассудится, и всякий, кто принимает участие в чужой судьбе, уже не может с полной свободой распоряжаться своею собственной
  
  в самом худшем, что случается на свете, повинны не зло и жестокость, а почти всегда лишь слабость
  

  Это уже не относится к делу, но не могу удержаться ещё от одного интересного наблюдения. Одна вещь меня поначалу сильно смутила:
  

  
  Кофе мы пьем в будуаре; в больших рюмках появляется охлажденный на льду коньяк

  Но потом я подумал, что вкусы со временем меняются. Например, во времена Пушкина все пили сладкое шампанское, сегодня -- брют. Наверно, так же точно во времена Цвейга коньяк охлаждали. Теперь греют. И это точно дело вкуса и моды.
  У меня ещё есть одно почти не относящееся к делу соображение. Но оно слишком длинное. На полях "Арифметики" Диофанта точно не поместится. Запишу в виде истории, если смогу.

  9

  112