Рецензия на книгу

• 

  Unikko16 июня 2016 г.

  «Это прошлое слишком напоминает нашу собственную совесть, это сама наша совесть».
  Книга Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо» по формату и общему замыслу напоминает «Блокадную книгу» Алеся Адамовича и Даниила Гранина: сборник воспоминаний «конкретных людей», объединенный общей темой. В данном случае такая связующая тема - судьба женщин на фронте. Книга, написанная через сорок лет после окончания войны, вряд ли могла добавить что-то существенное к уже известным подробностям военного ада, скорее собранные Светланой Алексиевич воспоминания должны были послужить увековечиванию памяти о конкретных людях и одновременно - изучению особенностей человеческой, женской души в нечеловеческих условия.
  

  
  Пишу не о войне, а о человеке на войне. Пишу не историю войны, а историю чувств. Я – историк души… Десятки поездок по всей стране, сотни записанных кассет, тысячи метров магнитофонной пленки. Пятьсот встреч, а дальше перестала считать, лица уходили из памяти, оставались только голоса. В моей памяти звучит хор. Огромный хор, иногда слов почти не слышно, только плач.

  Как происходил процесс отбора и редактирования материала, угадать трудно, но получившийся результат показывает, что героини книги не рассказывают всей правды (что естественно), оберегая и слушательницу и будущего читателя; и вместе с тем, не всегда способны разделить события, которые произошли с ними лично и те, о которых они слышали или читали. В то же самое время автор, утверждая, что «добивается правды», в действительности не ставит перед собой цели правду «установить»: сравнить, например, рассказы фронтовичек с архивными документами или сопоставить разные версии одной и той же истории или события. Правда в данном случае не означает истину, а является синонимом слова «подлинность». Критерий правдивости, по всей видимости, для Светланы Алексиевич заключается в том, чтобы собеседник говорил от души, соответственно, задача автора – добиться откровенности, разговорить человека. Достигнута цель или нет - в каждом конкретном случае определяется автором интуитивно.

  Основное содержание книги составляют «устные» воспоминания фронтовичек. Редкий авторский текст неким образом организует поток воспоминаний, не выполняя при этом даже скромной аналитической функции (в отличие от «Блокадной книги»). Светлана Алексиевич предоставила женщинам «трибуну» (или площадку, как принято сейчас говорить), позволила высказаться и быть услышанными – что само по себе прекрасно, но для Литературы недостаточно. Думается, автор любой книги (в том числе, составитель сборника воспоминаний) должен знать, что он пишет и зачем. Но что хочет сказать Светлана Алексиевич? Возможно, единственная цель писательницы – рассказать о том, что долгие годы замалчивалось или представлялось в искаженном виде. Такой вывод можно сделать по примечанию 2002-2004 года: «Я думаю о том, что, наверное, сегодня задавала бы другие вопросы и услышала бы другие ответы», «больше всего меня заинтересовал в моих архивах блокнот, где я записывала те эпизоды, которые вычеркнула цензура». Процесс написания книги оказался для автора важнее её содержания и смысла. «Все может стать литературой…» Не уверена, текстом – да.

  Вместо постскриптума.
  

  
  – Барышни! А вы знаете, сколько живет командир саперного взвода? Командир саперного взвода живет только два месяца…
  – Знаем, поэтому и хотим на передовую.
  
  Я побежала сразу в военкомат. С ангиной побежала, у меня еще не спала окончательно температура. Но я не могла ждать
  
  Одно желание у всех: попасть на фронт… Страшно? Конечно, страшно… Но все равно…
  
  Нас было трое… Мама, папа и я… Первым уехал на фронт отец. Мама хотела пойти вместе с отцом, она медсестра, но его в одну сторону направили, ее – в другую. А мне было только шестнадцать лет… Меня не хотели брать. Я ходила-ходила в военкомат, и через год меня взяли.
  
  Побежала в военкомат, отправили домой. Еще дважды ходила туда и дважды получала отказ. Двадцать восьмого июля двигались через нашу Слободку отступающие части, и я вместе с ними без всякой повестки ушла на фронт.
  
  – Ты пришла подписывать на заем?... У меня денег нет, но есть курица. Пойду спрошу, если соседка, она вчера просила у меня, купит, я тебе отдам.

  Понимаете, что это были за люди? Токари, шоферы, трактористки, лаборантки, бухгалтера, экскурсоводы… Пролетариат. А на самом деле – аристократия, благородное сословие. Потому что «быть благородным» издавна означало: по первому зову сюзерена предоставить в его распоряжение себя и свое имущество. «Добродетель и честь должны быть оному правилами, предписывающими любовь к Отечеству, ревность к службе, послушание и верность к Государю, и беспрестанно внушающими не делать никогда бесчестного дела». Но слова «честь» или «достоинство» ни разу не встречаются в тексте Алексиевич.

  76

  1,9K