Рецензия на книгу

• 

  derral20 апреля 2016 г.

  Новый перевод Ремарка: перемены всё-таки наступили?

  Когда перелистываешь последнюю страницу «На западном фронте без перемен» и наводишь порядок в собственной голове, то понимаешь, что ещё не раз обратишься к книгам Ремарка. Даже больше – это одна из тех, для которых нужна ощущаемая, реальная форма. Чтобы взять с книжной полки конкретный том, открыть на странице с загнутым уголком и снова перечитать те эпизоды, которые однажды уже что-то перевернули в твоей душе, обращаться к ним снова и снова, обдумывать, искать ответы на свои вопросы.

  Сегодня «АСТ» издаёт сразу два перевода известного романа: классическую работу советского лингвиста Юрия Николаевича Афонькина и труд Нины Николаевны Федоровой , чья деятельность отмечена Государственной премией Австрийской Республики. На первый взгляд может показаться, что разницы нет – текст Ремарка всё равно один. Но именно на неприметных отличиях переводов необходимо сосредоточить внимание, если вы впервые открываете для себя его произведения. Особенно – в новом переводе Нины Фёдоровой. Его электронной версии ещё нет на «Литресе» и других Интернет-площадках, не нашлось его и в библиотеке. А значит, сравнить можно только в магазине. Но сначала ответить на вопрос…

  Зачем нам разные переводы классики?

  Литературный перевод художественного произведения – трудная задача. Тем более сейчас, когда всё чаще убеждаешься, что от профессиональной советской школы переводчиков осталось не так-то много фамилий. Чем ниже качество современной переводной литературы, тем радостнее сознавать, что мы «унаследовали» переводы Норы Галь, М. Л. Лозинского, Б. Л. Пастернака и многих советских мастеров. Всякий раз, слыша о новых переводах классики и оглядываясь на эти имена, задаёшься вопросом: разве сегодня могут сделать лучше, чем делали это вчера такие талантливые люди?

  Но переводы классических произведений должны всё время обновляться. Ведь меняются язык, реалии, сами читатели. Первые переводы Жюль Верна понять уже ничуть не проще, чем их иноязычный оригинал, поскольку в Лету людской памяти канули многие слова, использованные переводчиком и понятные его современникам... а для нас давно ставшие архаизмами. Невольно приходишь к выводу, что для каждого века нужно своё новое осмысление. Переводчик – не дословно переписывающая текст машинка. Он должен быть нашим современником, он пропустит текст через себя и нынешнюю языковую систему, оставив узнаваемым, сохранив смысл и глубину, но не дав устареть форме. Если Вы сами не владеете языком оригинала, то впечатление от книги очень сильно зависит от того, как хорошо переводчик и редактор справились со своей работой.
  
  В чём различия переводов Ю. Н. Афонькина и Н. Н. Федоровой?

  1. Имена
  Пункт, с которого надо начать. Есть только одно значимое отличие: в переводе Афонькина сослуживца Пауля зовут Станислав «Кат» Катчинский, а у Федоровой он стал Станислаусом Качинским (среди своих «Кач»). Повара по прозвищу Помидор (у Афонькина) в её переводе зовут красномордым.

  2. Сам текст
  Переводы расходятся даже в мелочах. Например, у Афонькина роман начинается со слов «Мы стоим в девяти километрах от передовой», а у Федоровой – «от фронта». Не останавливаясь на каждом случае отдельно, постараемся рассмотреть те из них, что меняют смысл сказанного, неточно передают оригинальный текст или содержат стилистические ошибки. Для удобства читателей (и из-за невозможности сделать табличку через редактор LiveLib'а) эта часть оформлена графически:

  Перед переводчиками стояла непростая задача: необходимо было сохранить авторский стиль, сохранить его объективный взгляд на события Первой Мировой войны и передать атмосферу страха, гнетущей безысходности, напрасности и противоестественности огромной братоубийственной бойни.

  Сначала может показаться, что перевод Нины Федоровой хуже, чем Юрия Афонькина. Разве мыслимо поставить рядом иронично описанного «кухонного бога» Помидора и «красномордого кашевара»? Разве смелое «Слышь, приятель!» притупит настороженность грозного идола так, как по-дружески тёплое: «Генрих, дружище…»? Однако не стоит торопиться с выводами. Ведь переводчики создали двух абсолютно разных Паулей Боймеров.

  Да, это по-прежнему тот молодой солдат, которого ждёт дома больная мать, который по-отцовски следит за необстрелянными новобранцами и осознаёт бессмысленность творящейся войны. Но как он мыслит? Что видит? Какие чувства теснятся в его груди?

  Пауль в переводе Афонькина – чуткий и романтичный герой-художник.

  Спустя почти целый век, когда уже сочной травой поросли затянувшиеся, залеченные Землёй фронтовые окопы, трудно представить себе «потерянное поколение». А тем паче осознать, что им, молодым фронтовикам, не было места в удивительном и прекрасном мире. Мы видим ироничного, бойкого молодого солдата в окружении его товарищей на передовой, в бараках и в тылу. Вопреки собственным словам о том, что война обесценила жизнь, он не разучился видеть вокруг себя красоту последней. Даже ландшафт, проносящийся перед его глазами – это точно схваченные детали, поразительно удачные образы. Каждое предложение, будь то реплики, мысли или описания – тонкая ювелирная работа. Афонькин нанизал слова как жемчуга на нитку ожерелья, изобразил солдата, не разучившегося восхищаться великолепием жизни.
  Художественные достоинства перевода ещё сильнее очерчивают контраст, на котором стоит весь текст: столкновение мечтательной, призванной жить и творить юности с разрушительной, тлетворной и отравляющей всё мощью войны.

  Чувствуется, что Афонькин (1923-1985) хорошо знал то, о чём писал Ремарк – он жил во время Великой Отечественной войны. Знание проявляется в мелочах: в плитках табаку, которые выдают солдатам, в мешочках с песком, что подкладывают в сапоги, в описании фронтового быта. Да в тех же «мясорубках»! Понимаешь, что переводчик хорошо представлял, как мыслит и говорит боец. Он не думает: «Длинноствольные и крупнокалиберные орудия!» – в голове проносится понятное всем вокруг: «Мясорубки!»
  Возможно, читателю придётся раза два обратиться к словарю или другим источникам, чтобы прояснить непонятные детали, которые покажутся очевидными человеку военного времени. Но тут цель – не адаптировать текст Ремарка для последующих поколений, а перенести их в прифронтовую полосу Первой Мировой войны. Достигнута ли она? Несомненно.

  Именно погружения недостаёт переводу Федоровой, хотя он идеально подойдёт для того, чтобы познакомить с романом юношество. Ведь её Пауль – обычный молодой человек, почти мальчишка, выживающий в самом пекле.

  У него есть что-то общее с сегодняшней молодежью. Роман-исповедь Ремарка часто сравнивают с дневником солдата, на страницах которого полностью раскрывается человеческая душа. Простая речь (перевод Федоровой в сравнениях №1, 7, 6) и не всегда складно сформулированные мысли (№10, 11, 16) могли бы точно так же звучать в наши дни из уст юноши двадцати лет. Ведь при всех достоинствах перевода Афонькина, он уже не соответствует нашему времени: построение фраз и образность воспринимаются как что-то чужое, громоздкое и слишком красивое, пришедшее из другого века. С художественной стороны текст Федоровой не так выразителен, но в этом видится особый расчет – для сегодняшнего читателя он гораздо ближе к современному стилю и поэтому яснее. Такого Пауля – не художника, не мыслителя, не философа, – понять гораздо проще. От того подчас и сострадаешь ему сильнее – каждый день видишь таких же юнцов, тех, кто веком раньше мог оказаться на его месте. В то же время он понятен и в другом плане – прочитав про полевую кухню и крупнокалиберные орудия, уже не придётся искать по словарям загадочные «пищеметы» и «мясорубки».

  Нина Федорова пошла по иному пути, нежели Афонькин, и подарила нам совершенно новое прочтение романа, сохранив узнаваемый авторский стиль. Ее перевод – не меньшее сокровище, чем тонкая ювелирная работа Юрия Николаевича.

  Вывод

  Для меня эта книга стала самым важным литературным открытием апреля: прежде я только слышала о романах Ремарка от знакомых и читала восхищённые отзывы... а теперь нашла нечто большее. Во-первых, наконец-то поняла страшную проблему «потерянного поколения»; Ремарк открыл глаза на то, что как-то не бросилось при чтении произведений Ф. С. Фицджеральда и Э. М. Хемингуэйя. Она казалась надуманной, несерьёзной, существовавшей лишь на страницах книг. Я была уверена, что человек не может дойти до полного отчуждения, потерять смысл и место в жизни. Во-вторых, снова задумалась о страшной несправедливости и разрушительной сути всех войн. Ремарк открывает глаза и поражение Германии предстаёт... совсем иным, нежели на страницах подзабытых учебников. И, наконец, в-третьих, прочитав роман в переводе Юрия Афонькина, я не могла усидеть на месте, пока не получила тот самый новый перевод Н. Н. Федоровой. Почему это было так важно? Показалось, что лучше перевести невозможно.
  «Да разве сегодня могут сделать лучше, чем делали это вчера такие талантливые люди?!» - думала я... и поняла, что могут. Не лучше, ибо лучше всего текст Ремарка наверняка звучит на его родном языке, но по-своему. По-новому. И это тоже стало важным уроком апреля.

  «В каком переводе читать Ремарка?» – вопрос, ответ на который каждый должен дать себе сам. Оба выполнены признанными мастерами, сохранили авторский стиль и передают страшный, приторно-сладкий дух войны – безнадежности, убитых надежд, смерти. Оба – исповеди, хоть герой и получился разным. А можно вовсе не заморачиваться переводами, но главное – прочитать. Ведь каждое новое переиздание подчеркивает значимость этой не устаревающей книги. До тех пор, пока где-то в мире разрываются снаряды и гибнут люди, книги Ремарка должны стоять на книжных полках, прилавках магазинов и лежать на столах читальных залов, чтобы он мог говорить с людьми нашей, незнакомой, но ничуть не изменившейся эпохи новых и новых войн.

  Произведение: 10/10.
  Перевод Ю. Н. Афонькина: 10/10 (хотя я так и не поняла, куда подевались «пруссаки» из сравнения №3 и были ли они там вообще).
  Перевод Н. Н. Федоровой: 8/10 (всё-таки витиеватые образы советского переводчика оказались мне ближе).

  23

  3,6K