Рецензия на книгу

• 

  Аноним19 апреля 2016 г.

  Радость, которую невозможно ни выразить, ни сдержать

  Я запишу все, что знаю о жизни Дзико, в книгу Марселя и, когда я закончу, оставлю ее где-нибудь, и ты ее найдешь!

  Ну, разве не круто?! Я будто тянусь к тебе сквозь время, и теперь, когда книга найдена, ты тоже тянешься ко мне, и мы соприкасаемся!

  Мое мнение – это неимоверно круто и прекрасно. Это как послание в бутылке, брошенное в океан времени и пространства. Абсолютно личное и настоящее тоже, прямиком из дооптоволоконного мира Дзико и Марселя. Это как блог наоборот. Антиблог, потому что он предназначен только для одного, совершенно особого человека, и этот человек – ты. И если ты уже на этом месте, то теперь, наверно, понимаешь, что я имею в виду.
  Ты правда понимаешь? Ты уже чувствуешь свою особенность?

  Я тут подожду немного, вдруг ты ответишь…

  Честно, я бы всю книгу выписала, так мне все в ней понравилось!

  Эх, а когда я только ее увидела в списках на конкурс, подумала: «Какое дурацкое название». И тогда же презрительно усмехнулась, глядя на прямо-таки кричащую надпись: «Японский СЭЛИНДЖЕР и американский МУРАКАМИ В одном флаконе!» Ненавижу такие надписи всей душой. Книги с похожими восклицаниями разочаровывают, отталкивают.

  Теперь я не желаю слышать что-то плохое об этом чуде. Я просто не верю, что эта книга может не понравиться.

  Заметив «Рыбу» на книжной полке в магазине я почувствовала благоговейный трепет... Бархатная обложка, очаровывающий запах, замечательное оформление страниц вызывают сумасшедшее желание жить в этой книге, растворяться в мыслях.
  
  Обычно я пересказываю книги близким. Но «Рыбу» не хочу ни с кем делить, я даже опасаюсь говорить ее полное название. Вдруг она исчезнет? Это частичка моей души. Это только моя тайна.

  Что я знала о японской литературе до «Рыбы»? Когда-то пробежав глазами сборник одной японской писательницы, я сделала вывод, что японская литература — это сплошь секс, причем обильно сдобренный псевдофилософией. Ну и грохот стоял в моей голове, когда все эти клише рассыпались!

  Книга стала моим проводником в яркий мир японской культуры. Я с огромным удовольствием открывала для себя новые слова:
  

  
  — Тадайма — что говорится обычно, когда попадаешь домой.
  — Иттекимасу — это то, что ты говоришь, когда знаешь, что вернешься.

  Катастрофа 11 марта 2011 стала осязаемой. Я никогда не задумывалась о ее масштабах. Но сейчас меня пробрало до костей. Это все было.

  Поймала себя на мысли, что название у конкурса самое подходящее. Это действительно Моя самая-самая книга. Мне в ней стало близким все. Даже короткое описание вождения Мудзи. Я сейчас как раз учусь водить, поэтому не могла не смеяться, читая:
  

  
  Мудзи хватала руль так крепко, что у нее белели костяшки пальцев, и наклонялась вперед так, что чуть не тыкалась носом в лобовое стекло. Машина заглохла два раза только за то время, когда она пыталась ее завести, и даже когда мы, наконец, поехали, Мудзи так нервничала, что постоянно давила на тормоза.

  На самом деле книга очень трогательная. Интимная. Время словно замедлилось, когда я читала (нет, проживала!) дневник Харуки №1. Эта личность вызвала уважение, даже его появление в виде призрака меня не покоробило. Все равно Моя рыба будет жить — самая реальная книга, прочитанная мною за все время. Харуки №1 — приятный, умный, юный мужчина, отчаянно любящий жизнь. И такая боль сочится из его писем! Невыносимо тяжело это читать. Это правда. Самоубийство, как способ протеста. Самоубийство как священное действие. Самоубийство как акт спасения.

  В Харуки №2 я узнала своего отца. Сложно сказать, чем они похожи. Это едва уловимо. Может, нам с отцом свойственна такая же взаимная ложь и безмолвное понимание? Да, скорее всего, это и сближает. И поэтому эта горечь со счастливым концом подарила мне надежду. Как гора с плеч. Как камень с души. Низкий поклон Рут Озеки за то, что она сделала со мной.

  Я прониклась безграничной любовью к Дзико. Я преклоняюсь перед ней за ее мудрость и смирение, за силу духа, за любовь к Нао, сыну, Харуки, к этому миру, ко мне… Я понимаю ее решение стать монахиней, избавить свое сердце от ненависти. Перестать ненавидеть, а затем и полюбить, даже тех, кто обрек твоего сына на гибель — едва ли не самая сложная вещь в мире. Я мечтаю приблизиться к такому гармоничному пониманию мира, как это удалось Дзико.

  Вечный поиск дома объединяет всех героев и роднит меня с ними. Мысль о единстве натолкнула меня на еще одну — о том, что хорошим книгам свойственно проникать глубоко в душу и далеко в сознание. И периодически меня накрывает волна одна за другой совершенно потрясающих идей и настроений. Это как первая любовь. Это рвется наружу.

  Вряд ли можно остаться прежним человеком после прочтения «Рыбы». После всей ее любви, мудрости, боли и волшебства. Я, например, помимо всего прочего, узнала, что такое временное существо. И чувство времени проникло в меня. Потрясающе! Также я поняла, что без определения «рыба внутри» в моем лексиконе, моя жизнь была не полной что ли. Ведь только сейчас я могу со всей уверенностью сказать: «Моя рыба будет жить!»

  2

  71