Рецензия на книгу
Толстая тетрадь
Агота Кристоф
Аноним12 апреля 2016 г.Книга-лабиринт, в которой легко заблудиться и сойти с ума от ужаса. И все же в этом страшном месте стоит побывать, после него солнце светит ярче, греет теплее.
Читала первую часть - ужасалась жестокости. Никаких эмоций, никаких чувств, никаких рефлексий и размышлений, только констатация факта - сказал, сделал, пошел. Короткие, простые фразы. Хотя все-таки закрадывалась мысль, что венгерка Агота Кристоф знала французский язык, на котором написан роман, не в таком уж совершенстве, чтобы писать сложно. Однако она мастерски превратила этот "недостаток" в одно из главных достоинств книги:
У нас есть очень простое правило: сочинение должно быть правдой. Мы должны описывать то, что есть, то, что видим, слышим, делаем. <...> Мы пишем: «Мы едим много орехов», а не «любим орехи», потому что слово «любить» — это не надежное слово, ему не хватает точности и объективности. «Любить орехи» и «любить нашу Мать» — не одно и то же. Первое выражение обозначает приятный вкус во рту, а второе — чувство. Слова, обозначающие чувство, очень расплывчаты; лучше избегать их употребления и придерживаться описания предметов, людей и себя, то есть точно описывать факты».История мальчиков-близнецов, для которых не существует "я", только "мы". Военное детство в маленьком пограничном городке. Никаких имен и названий - просто Мать, Отец, Бабушка, Денщик, Маленький Город, Бабушкин дом... Очень страшное детство. Убийство, много убийств, секс, гомосексуализм, педофилия, зоофилия, равнодушие, ненависть, война, смерть... настоящая энциклопедия жестокости, порочности, извращенности, жизни. Но...
Читала вторую часть и все пыталась понять, а был ли мальчик? А было ли все это? Где правда, где ложь? Правда и вымысел переплетены так плотно, что вполне можно себе представить, что реальные ужасы тоже могли бы быть вымышленными. Может, и лагеря - не правда? Может, и депортации - выдумки? Или насилие солдат над женщинами города? В таком страшном мире, в такое страшное время все описанное могло быть правдой. Или все - ложь.
Я отвечаю ей, что пытаюсь писать, как все было в действительности, но в какой то момент рассказ становится невыносимым именно в силу своей правдивости, и тогда приходится исправлять. Я говорю, что пытаюсь рассказывать свою жизнь, но не получается, не хватает мужества, мне слишком больно. Тогда я начинаю приукрашивать, описываю вещи не так, как они происходили, а так, как мне хотелось бы, чтобы они произошли.Читала третью часть и украдкой радовалась тому, что я не одинока. Повествование о зеркальных судьбах близнецов, которые всю жизнь страдали, завидуя друг другу, мечтая друга друга найти, тоскуя друг по другу. Беспросветное одиночество, которое наложила на них судьба еще в детстве, но которое они и сами холили и лелеяли всю жизнь, с которым они срослись так тесно, что даже найдя друг друга, уже не смогли с ним расстаться. Потрясающе страшная книга.
992