Рецензия на книгу
Atonement
Ian McEwan
Аноним6 марта 2016 г.Стоит признать, что для меня оказался не совсем ожидаемым сюжет "Искупления": совершенно не читая ни рецензий, ни краткого описания сюжета, выцепила из аннотации какую-то фразу о войне. "Ага!" - тут же вспыхнуло в мозгу, ярко, как неоновая вывеска, и сразу сложилось не совсем определенное, но какое-то упорное представление о том, что должно происходить в романе. Не тут-то было, от первой половины книги я сначала немного ошалела. В голове крутилось: "Почему мне об этом рассказывают? При чем тут война, искупление и как вообще эти события могут быть связаны с тем, что, как я полагала, должно быть в романе?" Несмотря на то, что невыполнение моих ожиданий с каждой строчкой становилось все очевиднее, читать было приятно и интересно, хотя я все время оставалась на шаг впереди автора.
Теперь о сюжете и впечатлениях:
У Макьюэна есть замечательное для писателя качество: он умеет описывать события так, как того требует ситуация и действующее лицо. Первые страницы книги, написанные с точки зрения Брайони, погружают читателя в мир детского восприятия, заставляет прочувствовать на себе ее смятение по поводу того, что взрослый мир так сложен, запутан и далек от понимания. Малейшая сложность, встретившаяся на пути этого все время работающего воображения, превращается в снежный ком, который в последствии уже сам несет девочку к катастрофе. При этом, насколько бы ни была велика вина Брайони, чуткий читатель никогда не сможет предъявить ей серьезное обвинение, настолько хорошо описал автор мотивы ее поступков. Она взяла на себя очень большую ответственность: привыкнув играть с персонажами своих еще детских рассказов так, как ей того хочется, она попыталась расширить сферу своего влияния и на реальную жизнь, посадив за решетку злодея. Воображение сыграло с ней злую шутку: она не видела в темноте преступника, но думала, что видела. Что же, ей за это и расплачиваться всю жизнь, все ведь совершают ошибки.
Повествование от лица Робби написано совершенно в другом стиле. И настолько чувственно, настолько проникновенно. Мы видим его сидящим в кабинете и думающем о происшествии у фонтана. Слова еще не сказаны, но они и не нужны. Читатель уже по тому, с каким мучением вспоминает Робби, например, родинку Сесилии, понимает его чувства. А когда он садится писать письмо, становится ясно, что эта любовь не приведет его к счастью, настолько она сильна и губительна.
Сцена в библиотеке, по-моему, вообще образчик высшей степени чувственности.
Вторая часть романа оказалась удивительно похожей на Крысолова Невила Шюта в той части, когда солдаты идут по дорогам и пытаются попасть к морю, чтобы перебраться домой. А описание госпиталя, тяжело раненых больных вызвало ассоциации с На Западном фронте без перемен.
О том, какой финал будет у книги, мне было понятно уже в тот момент, когда описывалось передвижение Робби по Франции и его мысли об осколке шрапнели. Я считаю, что лучшего финала для этой книги придумать просто нельзя. Даже если бы все закончилось так, как описывала Брайони, это не был бы счастливый конец. Как бы сильна ни была любовь Робби и Сесилии, после войны он вернулся бы совершенно другим человеком. У них не осталось ничего общего, кроме того жаркого летнего дня в 1935 и боли, причиненной тогда разлукой.
Рассказ Брайони напоминает ностальгические мечты любого человека, наделенного живым воображением. В какие-то моменты, наверно, каждому хотелось бы вернуться в прошлое и исправить былые ошибки или помечтать об "улучшенном" варианте настоящего. Если никак не можешь исправить ситуацию в настоящем, остается лишь вернуться в прошлое и исправить там свои ошибки.888