Рецензия на книгу

• 

  eugene-grande28 февраля 2016 г.

  "Бегут гости по липовому мосту"
  польская народная загадка

  Что это?
  Не знаете? Эх вы, ее каждый ребенок отгадает.
  Это... горох в решете

  А вот еще:
  "Липовое дерево весело поет, а лошадь на баране хвостом машет"
  "Родится в рубашке, а ходит голый"
  Ответ: скрипка и сыр
  Гм... Как это?....

  Чужая душа - потемки, а уж польская для меня так вообще загадка.
  С первой до последней страницы я изо всех сил пыталась постичь сермяжную правду польского народа, но так и не продвинулась дальше братьяпилотовского "ничего не понимаю..."

  Начнем с ребятишек - самых эпизодических персонажей. Они нахлебники, зато будущие работники, поэтому особо не унывают и предаются невинным детским забавам:
  

  
  Витек вынес на свет совсем уже готового петушка, выстроганного из дерева и облепленного тестом, в которое были натыканы перья. Петушок был совсем как живой, тем более, что голова с клювом была взята от настоящего петуха и надета на палочку. Птица была прикреплена к выкрашенной в красный цвет дощечке, так искусно прилаженной к маленькой повозочке, что, когда Витек тронул длинное дышло, петух стал плясать и поднимать крылья.

  Какой затейник. А перышки паренек взял из живого петушка - поймал и начисто ощипал, чтоб в крылышки навтыкать.

  
  Развлекла ее немного только живая желна [это черный дятел]...
  — Она злая, как черт, берегись, как бы в нос тебя не клюнула.
  — Да она и не рвется из рук. Ручная, что ли?
  — Я ей ноги и крылья связал, а глаза залил смолой.
  
  Младшие развлекались тем, что гоняли слепую лошадь ксендза, тащившую бочку на полозьях. Они старались загнать ее с высокого обрыва в озеро, но умную лошадь трудно было обмануть: очутившись уже на самом краю, она останавливалась, словно назло им, опускала голову, не слушая понуканий, и терпеливо отряхивалась от комков земли и грязи, которыми осыпали ее озорники. Почуяв же, что они лезут на бочку и уже хватаются за узду, она грозно ржала и, пускаясь вскачь, внезапно въезжала в толпу мальчишек, а они с криками разбегались. Так они забавлялись довольно долго и, наконец, поднесли лошади к ноздрям зажженную тряпку. Она, испугавшись, бросилась в сторону, прямо на плетень Борыны, свалила калитку и запуталась в постромках, а мальчишки обступили ее и давай стегать ее прутьями, сколько влезет.
  
  

  Это не какое-то хулиганье, а самая обычная деревенская ребятня. Такой вот у них досуг. Взрослые бывает пожурят, но для некоторых забавы как забавы. Умирающая старуха Агата вон даже радовалась, что не забывают и покидывают в нее камешки, чтоб не заскучала.

  Не понимаю я поляков. Я вижу, что автор предельно откровенен, честен и описывает жизнь своих предков, а может и современников, как есть. Я была заворожена, полностью погрузилась в неторопливые сельские будни.
  Но то ли в силу менталитетной несовместимости, а может из-за собственной косности и ригидности , у меня никак не получалось поймать волну. Казалось бы горе и радость, труд и праздность, любовь и ненависть у всех народов похожи. Нам ли не знать, что такое долюшка женская, что такое гнуть спину и в зной, и в слякоть ради хлеба насущного, что такое в 10 лет вкалывать наравне со взрослыми, что такое безудержное веселье с богатым столом, пьянками, плясками, драками и задушевными песнями.
  Казалось бы поляки те же славяне, ан нет - "нет ребята, всё не так, всё не так как надо".

  Я никогда не смогу понять отсутствия теплоты и сердечности между близкими, между стариками, родителями и детьми.
  Каждый сам за себя... и это ужасно.
  Больше всего меня шокировало, что для Реймонта такие отношения совершенно естественны. Какими бы он красивыми словами не описывал страсти баб и мужиков, я никак не могла им посочувствовать и сопереживать.

  Это что же за люди то?
  Как можно жить с помирающим мужем в одной комнате и не дать ему воды напиться, но сидеть стричь бумажные картинки?
  Как можно выгнать своих родителей побираться, после того как они отдали тебе всё свое добро?
  Как можно, отправляясь за хворостом в буран вместе с больным стариком-отцом, не подождать его свалившегося, а бросить замерзать в сугробе?
  Как можно убегать развлекаться, когда животные не доены, не кормлены и надрываются в крике?
  Как можно пить-гулять-веселиться и даже не заглянуть к своему умирающему работнику (не то что помочь, накормить-напоить)?
  Любая ситуация, любой эпизод вызывали когнитивный диссонанс.
  Сначала умилялась, вон как дружно соседи друг другу в полях помогают. А потом выяснилось, что никакой дружбы - это нанятая раб. сила да помирающие зимой с голоду отрабатывают выданную им в долг горсть крупы.

  Положительных персонажей нет, отрицательных тоже... Впрочем любых людей нельзя делить на плохих и хороших. Здесь другое. Все герои как с чужой планеты, и я с ними как на непересекающихся плоскостях. Не могу принять, пытаюсь не осуждать, но, увы, именно это и хочется делать.
  Никакие витиеватые описания природы не могут затмить мне, бесконечную грызню.
  Грызутся за землю, но не так уж и рвутся ее возделывать. Любое происшествие - и работа простаивает.
  То вселенские страдания, что без мужиков поля обрабатывать некому, везде разруха и упадок. Вернулись мужики и что... засели в корчме, а автор их оправдывает - отвыкли мол, чего уж...
  Грызутся друг с другом, с родственниками, с родителями, с детьми, с соседями, с евреями, немцами, панами... пытаются урвать кусок послаще.
  Какой-то естественный отбор.
  Сначала пришла пора бабам рожать, потом или добро от детей стеречь, или добро за счет детей приумножать, или таки детям отдать, но потом по чужим углам мыкаться, вкалывая пока не помрешь.

  Может быть всё-таки роман - это авторское видение? Не верится, что всё так плохо.
  Стала вспоминать, каких еще поляков я читала. Вспомнилось двое, авторы отличные, книги любимые. Но...
  Наталия Роллечек - автобиографический роман "Деревянные четки" - мать отдает дочку в монастырь из-за голодухи и нужды и наотрез отказывается забирать обратно, несмотря на то, что ситуация слегка устаканилась, а девочка на коленях умоляла спасти ее из того ужаса.
  И даже обожаемый мной Ян Бжехва в своей "Академии пана Кляксы" повествует о своего рода интернате, где опять же нет места детско-родительским отношениям.
  Очень печально осознавать, что Реймонт очернил в моих глазах целый народ.

  И пусть центральным персонажем была душевная мука Ягды, я так и не смогла проникнуться вопросом "блядь она - или право имеет"...
  Сейчас я больше озабочена поиском жизнеутверждающего польского писателя. Чтобы вернуть утерянное - "братья славяне".

  7

  141