Рецензия на книгу

• 

  Аноним31 января 2016 г.

  "Чистая душа. Правда, малость уже свихнулся». Это цитата из романа «Улисс». Считается, что настойчивое чтение подобной литературы может именно этим закончиться. Не думаю. А вот читать многие книги после «Улисса», в особенности, увлекательные и остросюжетные, вы вряд ли сможете. Заскучаете.

  Джойс — виртуоз языка, он расширил границы его возможностей, снимая попутно многие принятые ранее запреты, например, он не боится близких повторов звуков и слов. «Улисс» — это прививка от банальности. Литераторам, писателям, поэтам, да и просто журналистам читать обязательно. Мало того, что порядок слов может быть произвольным, так и «лишние» можно отбросить:
  «Чаруя, но не давая ответа, улыбкой моря Лидия Лидуэллу улыбнулась».
  «Как бы хотелось, чтобы они еще спели. Отвлекло б от.»

  Джойс — блестящий стилист. Правда, увлекаясь, он временами теряет чувство меры:
  «Солнце клонилось к западу, и последние лучи, увы, столь быстротечного дня нежно медлили на прощанье, лаская гладь моря и песчаного пляжа, и гордый выступ старого Хоута, верно и вечно стерегущего воды залива, …» (начало эпизода 13). И в таком духе еще более 20 страниц! От патоки зубы сводит! Понятно, что это мир глазами барышни, соответственно, и оформленный девичьим дневником. Уже давно всем все ясно, но автор все длит и длит. Упиваясь своим издевательством, он вообще не думает о читателе.

  Смотрим следующий эпизод 14:
  «Всюду и повсюду того человека разумение весьма недалеким полагают во всяческих предметах что сведущими из смертных наиболее признаются полезными для изучения коему то неведомо чего самые искушенные в учености и особливого почитания достойные за драгоценное убранство высокого их ума…» До конца предложения следуют еще 7 строк сходного содержания. Любители эпистолярного жанра елизаветинских времен безусловно получат удовольствие, тем большее, что продлено оно будет на десяток с лишком страниц! Переводчику Хоружему слава! (А читателю аминь!)

  Но, простим Джойсу эти длинноты. Человек увлекающийся, он щедро одаривает конструкциями, точность и единственная необходимость которых просто поражает:
  «Он устремил на Стивена долгий ведь-ты-не-прав взгляд, полный робкой и затаенной гордости кротким порицанием…»

  Манипуляции со словами идут на протяжении всей книги, временами, чувствуется, что автор просто играет:
  «Любовь любит любить любовь».
  «Ввиду надежного чувства осязания в его твердой полной мужской женской пассивной активной руке».
  Последняя, мне кажется, может послужить неким тестом: «читать – не читать».

  Выдающиеся писатели отличаются от посредственных, в первую очередь, небанальным языком, яркостью восприятия и, во вторую, — так сказать, высотой пребывания: от горних ангельских высот до адского дна. Джойс пережив в юности то, что он называл впоследствии "лихорадочным приступом святости", отвернулся в дальнейшем от религии в пользу свободного творчества, и, как мне кажется, пытался всю жизнь доказать правильность своего решения. Поставил цель создать новый литературный язык и ... создал. Занимался экспериментаторством, "сочетая между собой бессмысленные слова и фразы", не утруждая себя заботами о читателе, который вынужден теперь тонуть в них, выискивая истинно ценное среди пустого новаторства ради новаторства...

  В смысле диапазона высоты чувств и образов Джойс — типичный гений, склоняющийся скорее к "тестированию дна" чем к штурму сияющих вершин интеллекта и духа. Есть некоторые атрибуты человеческого существования, о которых не принято говорить. Так Джойс в своем богоборческом запале буквально смакует именно их — животные инстинкты и начала человека. Начала эти просты, примитивны, могут легко дарить радость узнавания, поскольку присущи буквально всем, отсюда, вероятно, и популярность некоторых разделов "Улисса", в частности его последнего эпизода (поток сознания жены Блума).

  Вообще, герои и персонажи Джойса не вызывают у меня особой симпатии, а номинально главный — Блум — скорее антипатичен, детали некоторых его описаний для меня невыносимы, даже тошнотворны, и, тем не менее, я читаю его книги, и мне очень интересно находить то, что является открытием — в форме, языке, в метафоре, в аллюзии. Этих открытий много.

  Только не стоит ожидать никакого сквозного содержания книги! К «Одиссею» Гомера, мне кажется, «Улисс» имеет такое же отношение, как и к египетским пирамидам. После середины, я начал спокойно выпускать отдельные куски текста (см. выше примеры). Это великая книга о языке, для языка, для литературы, многообразие форм которых он многократно увеличил, содержание же при этом остается фрагментарным и вторичным. Одну страницу можно смаковать, возвращаясь к ней неоднократно, и открывая что-то еще. Велика именно форма. Если относите себя к ее гурманам, — это именно то, что вам надо!

  6

  132