Рецензия на книгу

• 

  Аноним30 января 2016 г.

  Довлатовская классика, печальные и смешные рассказы о реалиях, которые современным читателям, рождённым после 1990-го года, вероятно, без комментариев понять будет сложновато (кто такие фарцовщики, почему их ловила милиция, что означает глагол "выбросили" вместе с существительным товар и т.д).
  Афористичность довлатовского языка: короткие, но емкие фразы, давно ставшие крылатыми, любовь к простым предложениям, в которых - самая суть, ничего лишнего. И второй план, непременный подтекст, где за реальной бытовой ситуацией - бытийное обобщение, как то, о котором говорится в предисловии:
  

  
  Я оглядел пустой чемодан. На дне – Карл Маркс. На крышке – Бродский. А между ними – пропащая, бесценная, единственная жизнь.
  Я закрыл чемодан. Внутри гулко перекатывались шарики нафталина. Вещи пестрой грудой лежали на кухонном столе. Это было все, что я нажил за тридцать шесть лет. За всю мою жизнь на родине. Я подумал – неужели это все? И ответил – да, это все.
  И тут, как говорится, нахлынули воспоминания. Наверное, они таились в складках этого убогого тряпья. И теперь вырвались наружу. Воспоминания, которые следовало бы назвать – «От Маркса к Бродскому». Или, допустим, – «Что я нажил». Или, скажем, просто – «Чемодан»…
  

  Название каждого из восьми рассказов - повод вспомнить ту или иную жизненную ситуацию: "Креповые финские носки" (о покупке у двух финок нескольких сотен пар новомодных горохового цвета носков в надежде разбогатеть), "Номенклатурные полуботинки", "Офицерский ремень" и другие.
  И везде - узнаваемые детали тогдашней жизни (Довлатов очень внимателен), а также подробности собственной жизни (и здесь Довлатов не жалеет никого: ни себя:
  

  
  Я и сейчас одет неважно. А раньше одевался еще хуже. В Союзе я был одет настолько плохо, что меня даже корили за это. Вспоминаю, как директор Пушкинского заповедника говорил мне:
  – Своими брюками, товарищ Довлатов, вы нарушаете праздничную атмосферу здешних мест…
  "Приличный двубортный костюм"
  

  Ни жену и родителей, у него живая жизнь становится литературой, органично в неё входя:
  

  
  Эта глава – рассказ о принце и нищем.
  В марте сорок первого года родился Андрюша Черкасов. В сентябре этого же года родился я.
  Андрюша был сыном выдающегося человека. Мой отец выделялся только своей худобой.
  Николай Константинович Черкасов был замечательным артистом и депутатом Верховного Совета. Мой отец – рядовым театральным деятелем и сыном буржуазного националиста.
  Талантом Черкасова восхищались Питер Брук, Феллини и Де Сика. Талант моего отца вызывал сомнение даже у его родителей.
  Черкасова знала вся страна как артиста, депутата и борца за мир. Моего отца знали только соседи как человека пьющего и нервного.
  "Куртка Фернана Леже"

  5

  62