Рецензия на книгу

• 

  Аноним9 января 2016 г.

  Выстрел в жадность и подозрительность

  1920-е годы – плутовская эпоха фокстротов и закрывающейся форточки свободы. Именно этот период отражён в романе Ильи Эренбурга о странствиях гомельского портного с говорящей фамилией Ройтшванец

  В майском туре забега 2015 мне досталась "Чёрная книга". С творчеством Василия Гроссмана была знакома по дилогии о Сталинграде, теперь пришло время почитать сатирический роман Ильи Эренбурга.

  Судьба романа не менее интересна, чем судьба автора – написанный в 1927 году в Париже, он был отправлен для публикации в Москву, но в нашей стране напечатан только в самом конце перестройки. Впрочем, уже с первых глав становится ясно, почему «Лазик» попал в немилость к «сильным мира сего» – как вам, например, такая реплика:

  
  Гомельский портной хочет в монастырь? А в Соловках может быть до ста градусов мороза

  
  Следом - опасения кантора Гершановича, связанные с отъездом в Нарым. Тут же "покрасневшие" учреждения, смена фамилий на более революционные, профессиональная доносчица гражданка Пуке "со стажем в девять месяцев" - и ещё множество примет переходного времени.

  В Гомеле евреи живут в обособленном мирке, где Лазик не отличает белорусского языка от украинского, а русские партработники – приезжие.

  Композиционно книга делится на две части – приключения в СССР и за рубежом. В "советской" части меня не покидало ощущение, Что читаю по кругу повести Булгакова или черновики сатирических глав «Мастера и Маргариты»: квартирный и религиозный вопросы, бюрократия и устные доклады жутким новоязом, развитие животноводства любой ценой (Рокк выращивал цыплят под "красным лучом", а Лазик плодил кроликов на бумаге). Подчёркивает сходство ещё один поэт Бездомный, пишущий не о Христе, а «о ненормальных комбригах".

  Зато в европейской части романа высмеивание быта уступает место предрассудкам о России и выпячиванию национальных особенностей разных народов, предчувствующих приближение смутных времён.

  Книга полна намеков между строк, в которых и не всегда разберешься (вот что за корова на долларе? А это статуя Свободы), причем не всегда эти намеки касаются критики буржуазного строя.

  И напоследок дам совет будущим читателям этой книги – куда лучше читать роман понемногу, как сборник рассказов, в день по одному советскому городу или европейской стране, куда занесло бедного Лазика Ройтшванеца.

  
  

  Первый залп.

  14

  182