Рецензия на книгу

• 

  Rita38910 декабря 2015 г.

  Правило 42. Всем, в ком больше мили росту, следует немедленно покинуть зал.
  "Алиса в стране чудес".

  Вот так всегда, раз промахнулась с десятилетием в родном Лондоне, так путешествуй по странам, в своё время подконтрольным Британской империи. Теперь я в экзотическом Китае XX века, мрачная история которого похожа на беды СССР, только воспринимается тяжелее от грубого изложения и новизны событий.

  Дальше...

  
  **
  Я считаю главным героем романа не рассказчика, а его мать Шангуань Лу, выкормившую и воспитавшую в трудные времена 9 детей и 7 внуков с приёмышем Сыма Ляном. В начале книги есть список персонажей с кратким описанием их нелёгкой жизни, обычно заканчивающейся казнью, гибелью или самоубийством (своей смертью уходит только мать). Я несколько раз возвращалась к этому списку, пока не запомнила всех членов большой семьи Шангуань. Список с биографиями смягчал восприятие романа, заранее предупреждая о страшной участи каждой из сестёр.

  
  С первых строк семейной саги Яня сразу вспомнился роман Николая Кочина Девки. Жизнь китайской деревни легко было перенести и на нашу почву, если допустить, что была бы у Егора Канашева большая многодетная семья, и что бы стало с его детьми в 30-е-60-е годы: кто-то бы отрёкся от родителей и сменил фамилию, кто-то бы погиб от голода или при попытке бегства из лагеря, попал бы в плен или стал бы полицаем, кто-то бы погиб на фронте или вернулся покалеченным, младших бы сдали в детский дом, а счастливчики дожили бы до великих строек или даже до перестройки. Братья Сыма Ку и Сыма Тин не настолько противоположны, как Канашев с Аннычем. Сыма Тин не раз отрекался от брата, но всё равно примирение наступало. Как знать, если бы наши также оборзели, не ждала бы Егора смерть, подобная страшному унижению Сыма Тина?..

  Есть сходство и в деревенской жизни: слом традиционного уклада и растерянность старшего поколения, тиранство невесток, борьба с религией и народными праздниками (арест 110-летнего даосца и закрытие снежного торжка), неподтверждённые наукой непродуманные сельскохозяйственные эксперименты (у нас на кукурузе остановились, хотя я ботаникой и зоологией не увлекаюсь и могу не знать), пересуды и сплетни, доносы, ярлыки "контрреволюционеров" и "врагов китайского народа" (дальше больше, однажды в голове у Цзиньтуна всё перепуталось, и он выдал массу местных ярлыков разного времени).

  Деревенские жители с подозрительными занятиями (воры и мошенники с рынков) рьяно записываются в бедняки. В любой мелочи видят шпионов и американских агентов, а на деле причина арестов и казней в мести и застарелой вражде соседей.
  
  Конечно, и различия есть. У нас проще с отношением к рождению девочек, морока была только с приданым. В головах деревенских жителей переплелись все религии, Лу призывала и Бога, и Бодхисатву, и языческих богинь.

  Мне показалось странным, что перед нападением японцев деревню защищал только наспех собранный партизанский отряд Ша Юэляна. А где регулярная армия?

  Во время стихийных бедствий и голода уездные власти вообще ничего не предпринимали. Казалось, что деревня на острове, до которого властям дела нет. Конечно, они приплывут расследовать самоубийство лисы-оборотня, а что деревня под водой, и погибло бессчётное количество народу, это так, мелочи.

  (С оборотнями этими я не разобралась, совсем не поняла про женщину со змеиной шеей на мельнице. Это были галлюцинации Цзиньтуна или что?)

  Но особенно меня возмутили власти после похорон Шангуань Лу:
  

  
  Немедленно выкапывай тело — и в крематорий! — бесцеремонно приказал он.
  — Здесь же пустырь, начальник, — заныл было Цзиньтун. — Явите божескую милость…
  Тот подскочил, как укушенный, и зарычал:
  — Ты ещё разговаривать будешь?! Пустырь? Кто тебе сказал, что это пустырь? А
  если даже и пустырь, всё равно священная территория государства!

  Замечательно, весь 20 век в деревне были гробовщики, Цзиньтун с Сыма Ляном ходили к одному из них в мастерскую, а с победой рынка на "священной территории государства" и хоронить нельзя!
  
  Из русских отголосков романа слух царапнула фамилия графини, купившей седьмую сестру Цюди или Цяо Циша, - графиня Ростова. Зачем литературная фамилия, а не простая?

  Упоминается и Ленин: "Забывать прошлое, значит, предавать его". С чего начали, к тому и пришли, забывать нельзя, а разрушить можно. Так через Китай я нашу историю читаю?

  К счастью, что я не стала в ноябре перечитывать "Архипелаг ГУЛАГ" Солженицына, подряд две книги о народных бедствиях тяжело перенести.

  
  Впервые встречаю в электронной книге пометку 18+, а написание через ё редкость. Роман снабжён толковыми примечаниями о традициях, указаниями цитат и аллюзий на китайских поэтов и философов, раскрытие ироничных насмешек над трудами Мао.
  *
  Специально искать встречи с книгами Яня не буду, но если по играм выпадет, ознакомлюсь.

  6

  134