Рецензия на книгу

• 

  Аноним7 декабря 2015 г.

  Мета

  Вижу результаты набега воздушных зефирок с их «фу-фу-фу! какашки!»; также замечены следы копрофагов, которые радостно размазали своё восторженное «о, какашки!» по всем доступным вируальным плоскостям. Свой же скромный хомяко-паразитический восторг буду выражать очередной порцией мета.

  Мне понравился этот способ написания рецензии. Вторая причина: так проще выражать свои мысли и не надо впихивать их ни в какие рамки. Первая причина: как можно оценивать текст, который находится за рамками привычных критериев оценки? Почему сначала идёт вторая причина, а уже потом первая? Да потому что именно в таком порядке они пришли мне в голову, но вторая оказалась для меня более важной, а менять их местами мне уже было лень.

  Если слушать дэт-метал под Мураками было истиной девиацией, то Behemoth под Сорокина звучит почти как авторский саунд-трэк. Под тяжёлую музыку работать с текстом проще. Появляется какой-то особый азарт, одержимость, ярость и желание этот текст побыстрее осилить, победить, разорвать на кусочки, прикончить и потом наслаждаться полученной картиной брызг крови на стенах, созерцать куски вокруг себя и медитировать под гипнотизирующую кровавую капель с потолка. Я испытываю особое наслаждение от этого акта разрушения. Ведь чтение это разрушение, правда? Разрушение в созидательных целях, чтобы пересобрать заново, чтобы открыть новое.

  Акт создания – творчество, а сам акт потребления этого творчеств сроден охоте, хищничеству, нападению, убийству, с последующим растерзанием жертвы, разложением на кусочки и смакованием отдельных слов, фраз, абзацев, идей. Автор создаёт, читатель разрушает. А потом – эйфория! – свободный поток мыслей, эмоции, ощущений и суждения на темы, спровоцированные произведением, но напрямую к нему не относящиеся. Вот он мой теллуриевый гвоздь!

  Вспомнилось слово «деструкция». Сорокинский текст – деструкция. Всеобъемлющее разложение: во-первых, привычных литературных норм, во-вторых, деструкция окружающего нас всего (нет, я не ошибся в порядке слов), в-третьих, восприятия читателем текста. Ещё раз: можно ли нормально воспринимать такой текст? И как можно это оценивать в принятых терминах? То, что не находится в рамках, нельзя оценивать рамочными критериями, а впихивание этого нечто в рамки обрежет слишком много краёв и даст на выходе нежизнеспособного вырожденца.

  Любое размышление над прочитанным, которое уводит дальше и дальше от исходного текст – деструкция, потому что это ломает нормальное понимание текста, когда мы вновь возвращаемся к тексту, и искажает восприятие окружающего, когда мы выходим из мира книги в мир обычный, как принято его называть – реальный. Размышления под чем-то – искажение. Мы придаём больше и больше смыслов тексту, которые он в нас провоцирует. Тексты Сорокина это рассмотрение кирпичиков мира под другим углом. Если дэт-метал это деструкция от музыки, то тексты Сорокина это деструкция от литературы. Ничего наиболее деструктивного я не читал. Сорокин не бездарный разрушитель, а именно очень аккуратный деструктор, который, словно хирург, аккуратно отрезает кусочки тканей тела, исследует их со всех сторон, проникает внутрь, и потом воссоздаёт в виде радикально новых форм. Если Ницше философствовал молотом, то Сорокин философствует скальпелем.

  Невозможно понять сложный текст, если нет достаточного бэкграунда. Часто тексты Сорокина называют говном из-за наличия оного в текстах как основного материала повествования. Если статуя из мрамора, то мы не скажем, что это статую о мраморе, потому что она сделана из мрамора. Нельзя говорить, что тексты Сорокина о говне и наркомании, потому что эти штуки там присутствуют. Сорокинский язык использует образы, символы, наркоманию и всякое говно.

  Каждый день я меняюсь. Появляются новые клетки, разрушаются старые. Новый опыт рождает новые интересы.
  - Ну и дерьмо ты читаешь, - сказал мне как-то Л., увидев в моих руках Сорокина.
  Все мы меняемся.
  Пять лет назад, увидев Сорокина, я прочитал бы пару абзацев и, скорее всего, выдал бы:
  - Ну и дерьмо!
  Возможно ещё пять лет и я скажу:
  

  • О, дерьмо!

  
  Никто не знает, кем мы станем.

  «Человек – это то, что должно не преодолеть, но преодолевать. Ежедневно, ежечасно, ежеминутно, ежесекундно…» - вот оно главное, о чём он говорит с каждой страницы. Его деструкция (или нигилизм, если хотите) это способ сказать нам, что надо меняться. Я вижу в творчестве Сорокина призыв менятся, улучшаться. Как я вывел это из говна и веществ? Не знаю. Как-то мысль к этому пришла, а значит – это так и есть. По крайней мере для меня, а чужое мнение, как известно, никого не.

  Ваш метарецензент,
  С. П.

  20

  600