Рецензия на книгу

• 

  FATAMORCANA27 ноября 2015 г.

  "Заводной апельсин - книга из разряда священных korov, о которых не говорят.

  И если бы не Уэльбек с его "Покорностью", описавший земными словами непередаваемые чувства, то и не стала бы пытаться говорить о том, что такое "Заводной апельсин".

  "Заводной апельсин" - это плач к небесам.
  Обращение к Богу, которого нет.
  Бог в книге упоминается слишком часто. Словами и музыкой. Прямым обращением и через поступки. Это как крик в пустоту. Спор с Богом, отрицание Бога, проверка пределов дозволенного, испытание на прочность построенного Богом мира.

  Но почему-то мои антенны ловили моление не к Богу-сыну, не к Богу-отцу. К женщине.
  Там есть потрясающий фрагмент - картинка ребенка, вырезанная главным героем из какой-то газеты.
  Этот фрагмент - слишком объемен по смыслу, рассказывать об этом даже не буду пытаться. Хотя, одна мысль из множества ощущений: картинка из газеты - это символ рождения человека. Ребенка внутри себя. Не механической заводной игрушки, напичканной чужими установками, не куска плоти, а ребенка свободного, защищенного от пошлого газетного (в смысле - лживого, лицемерного, мусорного, декларирующего какие-то правильные на первый взгляд вещи) мира и от глаз посторонних.

  А ключ к объяснению: почему так сильно чувствуется обращение к женскому началу (мира, души, защищенности, перерождения) дает Уэльбек:
  

  
  он почувствовал, что истинным божеством Средних веков, живым сердцем молитвы, был не Бог Отец и даже не Иисус Христос, а Дева Мария.
  О Мать, вот сыновья твои, блуждавшие так долго,
  По низменным делам судить не нужно их,
  Пусть их как сына блудного простят и примут,
  Да упадут они в объятия протянутых двух рук.

  (Третья глава "Покорности" - потрясающая вещь. книга в книге. )

  ------------------------------------------------------

  Теперь о земном. О том, что для меня в книге осталось на втором плане, как бы фоном, рисованной картинкой к отчаянному крику мальчишки - главного героя.

  Реальные преступления подростков - это страшно. Жутко представить, страшно знать и невозможно сочувствовать. Агрессивно настроенная толпа таких вот нигилистов, отрицающих мир, а возможно, что и тебя вместе с миром, да и себя заодно - и я прошу государство оградить меня от их самоутверждения или самоотрицания. Не разбирая причин, не вникая во внутренний их мир.
  Готова ли я подписаться под приговором суда? - ответ очевиден. Вывод, соответственно, тоже. Мы добрые. До тех пор, пока не трогают наш мир. Мы считаем себя вправе отрицать мир иной, который не совпадает с нашим о нем представлением. Мир, который для нас опасен, который угроза для нашего существования.
  И мы становимся Алексами.

  Книга великая, пробирающая по косточек. И лучше о ней не говорить.

  8

  82