Рецензия на книгу

• 

  Аноним9 ноября 2015 г.

  Что можно сказать про книгу, которая ни капли не тронула? Как минимум то, что Лоуренс – хороший рекламщик. Он изучил рынок, наличествующие предложения и спрос, сделал правильные выводы, ставку. Не будь в «Любовнике» столько моментов о «пронзании плоти», книга не имела бы и половины своего успеха (внимания во всяком случае привлекла бы гораздо меньше). С другой стороны, за без малого девяносто лет ничего не изменялось. Постельные сцены все также импонируют публике, иначе чем объяснить бешеную популярность «Пятидесяти оттенков»?

  Впрочем, сравнивать две эти книги не стоит. Джеймс все фишки поставила на скандальность, в то время как Лоуренс использовал скандал лишь для того, чтобы привлечь внимание к идее. И основная идея отнюдь не в эротических сценах. Искусственный механический мир цивилизации против мира страсти, чувств и вседозволенности. Для Лоуренса выбор очевиден. Он пропагандирует максимальную свободу; все, связанное с разумом и ограничениями – зло. Странно (для меня) или, может, наоборот, показательно, что ни один из главных героев не принадлежит полностью к тому или иному лагерю.

  Клиффорд, де-юре, символизирует цивилизацию, порабощающую природу, разум, отвращающий своей циничностью, пародию на жизнь, застывшую в бесконечно сером желе муху. Но можно ли с уверенностью обвинять его в этих грехах? Травма, полученная на войне, сделала его тело неподвижным ниже пояса, отобрала возможность танцевать голым под дождем, чувствовать босыми ногами мягкость травы, любить в плане физическом, забываться в женских объятиях. Что остается ему, как не находить утешение в разуме? Сделать харакири, поскольку мир секса (составляющий немалую часть мира страсти по Лоуренсу) навсегда утерян? Да, Клиффорд изначально был не самым бесшабашным человеком, но можно ли исключать то влияние, которое оказала война на его жизнь? Думаю, нет.

  Констанция, де-юре, представляет противоборствующий лагерь. Вот только чего здесь больше, природной душевной склонности или ненависти к мужу? Годами она живет возле прикованного к креслу человека, ощущая, как молодость утекает сквозь пальцы. Некуда деться, некуда бежать, нечем поддерживать теплые чувства. Вряд ли она любила Клиффорда по-настоящему. А для того, чтобы выдержать подобное испытание, может оказаться недостаточно даже большой любви. Обойди их дом эта беда – возможно, семейная жизнь получилась бы более счастливой. Беда не обошла. Теплые чувства сходят на нет, сменяясь безразличием, перетекающим в презрение и ненависть. Тем сильнее эта ненависть, чем ближе ее объект. Бросается ли Констанция в проповедницы страсти и свобод ради свобод и страсти или ради (столь женского) противоречия мужу? Думаю, второе присутствует как минимум наполовину.
  Кстати, на протяжении чтения постоянно напрашивалось сравнение Констанции с Карениной. Метания из крайности в крайность, истеричные «Ты меня любишь? Скажи! Ну скажи! Ты не говорил мне этого уже целых пять минут!». Такое проявление «чувств» заставляет лишний раз задуматься, насколько позиция Лоуренса несовершенна.

  Как вывод (исключительно субъективный): сцены, изображенные господином Дэвидом Гербертом, наполовину состоят из фальши. Фальшив и конец. Автор предпочел не прописывать финала. Но что будет, если мы перенесемся на год вперед? Выдержит ли новая ячейка общества (основанная не на духовной, а на плотской любви) испытание деньгами, комфортом, разницей положений, образования, интересов? Боюсь, что Лоуренс сам сомневается в этом, иначе описал бы счастье Леди и Егеря как заключительный триумф похоти.

  В целом, книга неплоха. Местами приятно наблюдать за спорами, в некоторых главах мелькают интересные остроты. Язык же оказался тяжеловат. Всю первую половину книги я мысленно стонала «когда же это закончится?» и только под конец начала перелистывать страницы с энтузиазмом. В итоге получилась ни рыба, ни мясо - ни плохо, но и не хорошо. Никак.

  13

  142