Рецензия на книгу

• 

  Аноним7 ноября 2015 г.

  Не так страшен Джойс, как его малюют

  И кто только не пугал друг друга и всех прочих подряд и Джойсом вообще и «Улиссом» в частности! Страсти нагнетались весь игровой сезон прошлого 2014 года, да и в нынешнем забеге кулуарно нет-нет да всплывало и имя автора и название самой «страшной книги» Долгой прогулки. Однако организаторы и жюристы забега 2015 превзошли сами себя, назначив эту книгу под самый финиш (впрочем прошлогодний Пинчон с его «Радугой тяготения» тоже был ноябрьским), да ещё в качестве основной, а не бонусной (тут на язык настоятельно просится русский неопределённый артикль бля) ...

  Вероятно самой основной особенностью книжного джойсовского «Улисса» является двойственность, полярность, амбивалентность, двоемыслие, бинарность, дипольность и дуалистичность романа. Парная эта противоположность и полярность буквально проходит сквозь книгу и заметна по самым разным критериям и при различных углах зрения.

  Структура и хаос. Эти понятия тесно сплетаются в этой книге в одно целое. С одной стороны весь роман просто разбит на безымянные эпизоды, каждый из которых сам по себе является особинкой и нюансинкой — хоть содержательно, хоть по применяемым и употребляемым литературным приёмам. Весьма часто содержание такого эпизода кажется невнятной кашицей бессмысленных слов и фраз, толкотнёй персонажей и поведенческих актов, отсылок туда-сюда и прочим содержимым этого своеобразного «ирландского рагу». Однако читатель буквально с первого слова замечает указатели на некие ссылки и сноски, пройдя по которым узнаёт и название каждого эпизода-главы, и разъяснения невнятицы и сумбура слов-событий, и привязку всего написанного к реальному и материальному миру. И кажущийся хаос тут же оказывается довольно строго и порой даже жёстко структурированным и осмысленным (и тут уже в голове возникает крамольное «чудны дела твои, господи» и ещё что-то про невозможность предугадывания и понимания промысла божьего).

  Отменный литературный язык (ведомый нам только в не менее великолепном переводе) совмещается в книге с совсем порой простецкими, а то и площадными и заборными выражениями — не по прихоти ведь и не по дури порой запрещали журнальные публикации отдельных эпизодов этого труда. Изысканные вкусы и ароматы здесь вовсю конкурируют с вонью человеческих экскрементов и трупными запахами, романтические любовные переживания перемежаются рвотными позывами и похотливыми блудливыми происками — высокий и утончённый романтизм некоторых сцен или образов соседствует с самыми вульгарными и низкопробными поступками и словами отдельных персонажей.
  О разных джойсовских литературных приёмах и формах я уже упоминал, но если чуть подробнее, то наиболее характерными и запомнившимися стали главы-эпизоды, написанные в стиле «поток сознания» (причём лично мне наиболее интересным показался последний эпизод, «Пенелопа», записанный уже от имени супруги главного героя и буквально погружающий нас во внутренний мир этой до сих пор только лишь невнятно присутствовавшей на страницах книги героини); глава-эпизод, записанная едва ли не в виде своеобразного опроса или интервью (вопрос — ответ); глава с ярко и мастерски выполненной стилистикой под старославянский стиль (понятно, что в оригинале этот стиль был совсем другим и тут уже просто героически постарался переводчик на русский язык, сделавший всё возможное для сохранения джойсовской идеи — да и вообще работа литературного переводчика выше всяких похвал!).
  Бытовое и очень личное и порой уже интимное и совсем частное и скрываемое вдруг выказывается напоказ во всей его бесстыдности и отчаянном пренебрежении нормами общественной морали и нравственности — и тут же параллельно идут отсылки и сбросы на события социально-политические и национально-освободительные, высокие и порой героические.
  Примеры таких разнонаправленных пар можно приводить ещё и ещё, и думается, что Джойс делал это сочетание несочетаемого намеренно и целенаправленно. Но тут уже лучше уступить лыжню и дать дорогу настоящим джойсоведам и улиссоманам, модернистофилам и постмодернистоедам.

  По большому счёту, Джойс этим своим романом выступает и утверждается в роли творца своего собственного мира. Переплетая воедино ткань гомеровского литературного мифологического творения «Одиссея» и реального повседневнопроживаемого мира реальности конца XIX — начала XX вв., Джойс пытается связать реальные события и события гомеровские в одно целое — так, как связаны между собою реальный предмет и отбрасываемая им тень. Но на самом деле в этом романе тесно сплетаются в одну макрамеподобную орнаментальную вязь три реальности — реальность Гомера и гомеровской «Одиссеи», реальность событий и происшествий из личной жизни автора, и, наконец, реальность, создаваемая и реконструируемая автором в романе — результат такого смешения красок получается воистину непредсказуемым и порой попросту взрывным и крышесносительным.

  Помните довольно известный короткометражный болгарский (если не ошибаюсь) мультик про спор неких двух умников — Круг. Квадрат. Круг! Квадрат!! — спорит парочка убеждённых в своей правоте обывателей, каждый со своей стороны рассматривая некий предмет. И ведь каждый из них по своему прав, потому что каждый видит именно то, что и называет — один круг, а второй квадрат. Да только спорят-то они всего-навсего о форме, а пришедший к ним третий всё расставляет на свои места и называет предмет его настоящим именем — Цилиндр. Гениальность этого шуточного мультика как раз в том, что в нём чётко продемонстрированы модели узкого, линейного и плоскостного мышления, и показана возможность и способность выйти из плоскости и начать мыслить объёмно, трёхмерно, мультиверсно.
  Как мне кажется, Джойс именно такой-вот объёмно мыслящий наблюдатель и писатель. И в своём «Улиссе» он как раз пытается показать своим читателям объёмность мира и взаимосвязанность и взаимозависимость самых разных и кажущихся нам совсем никак не связанными событий и предметов, явлений и сущностей. И умение и необходимость выйти из плоскости бытия и подняться над реальностью...

  А ещё, продолжая параллель рассуждений о всеобщей взаимосвязи всего со всем и о проекциях и тенях, мы понимаем, что этот роман прежде всего является богатейшим и ценнейшим материалом о самом авторе книги, о Джойсе — вот уж где богатство и многообразие отбрасываемых личностью Джойса теней! Вот уж где проективность торжествует и пьедесталится! Вот уж где могут поурчать в удовольствие и одновременно всласть пособачиться друг с другом психологи всех мастей и направлений :-)

  Совершенно точно, что читать эту книгу отдельно от примечаний или совсем без них невозможно и бесполезно — и так будучи труднопонимаемым и сложновоспринимаемым, её текст без разъяснений и ссылок покажется сплошной чушью и галиматьёй. Другой вопрос — а нужно ли читать эту книгу вообще? Ведь вот жил же некто Белый Ферзь без этой книги и не тужил... Вот и не знаю, обогатило ли меня прочтение «Улисса», или просто доказало, что модернизм и его преемник и последователь постмодернизм всё-таки не совсем мои жанры? Но ведь, с другой стороны, нисколько не мучился чтением... Нет ответа!

  Высокая моя оценка этой книге вызвана прежде всего чрезвычайно качественной технологичностью книги — ничего иного, кроме как восхищения трудолюбием Джойса, его изощрённостью и мастеровитостью, умением найти множество слов и понятий и так перевязать и переплести их, что в целом получается довольно органичное тело романа — никакого другого отклика, как мне кажется, и быть не может.
  Однако если спросить, получаешь ли удовольствие во время чтения романа, то ответ скорее всего будет не таким явным и однозначным, потому что чтение Улисса — это прежде всего работа — работа для ума, работа для сознания, работа для памяти, мышления, внимания и всех прочих познавательных, эмоциональных и волевых психических процессов и способностей читательского организма. Расслабиться здесь точно не получится, не тот случай.

  В любом случае свою долю удовольствия я от чтения «Улисса» получил — теперь могу смело заявлять при подходящем случае и для соответствующей аудитории, что «Улисса» я прочитал и что не так страшен Джойс, как его малюют :-)

  20

  201