Рецензия на книгу
Америка
Франц Кафка
Аноним20 декабря 2025 г.«Молодой человек, у вас иллюзии из кармана выпали… А нет, это мои»
«Пропавший без вести» — роман, проанализированный литераторами, поэтами и литературоведами вдоль, поперёк и наискосок так продуктивно, что в нём уже дыры от обнаруженных аллюзий светятся, как в полотнах Босха, ставшими полем битвы для искусствоведов, рыскающих по фантасмагоричным лабиринтам в поисках истины. К моему счастью, все приобретённые о первом романе Кафки знания уже давно слетели с меня, как осенняя листва, поэтому мне оставалось только провалиться в эту апологию беспомощности, покряхтывать от удовольствия и прихлопывать себя по колену.
И поскольку умных слов о произведении уже было — и ещё будет — сказано превеликое множество и без меня, в том числе и в прочих рецензиях, я буду говорить только глупенькие и восторженные, потому что Кафку я люблю, с какого бы места не начал читать.
«Пропавший без вести» — это как проснуться в четыре утра с ясной головой, когда неожиданно хочется жить, и ещё вроде как рано, да и что можно успеть за парочку предрассветных часов (много всего, на самом деле, если отключить внутренний голос, намекающий, что идти бегать или срочно паковать вещи для переезда сейчас вообще не вариант), но если это состояние упустить и не подняться, то в по будильнику в шесть останется только плакать, бредя сквозь мысленный туман; как поймать перед сном за хвост искрящуюся от гениальности комету новой идеи, чтобы начисто забыть её на рассвете; как представлять невозможные сценарии будущего, к которым никогда не будут применены усилия для их воплощения, но в этой глупой мечтательности часовая поездка в электричке пролетает за пару вздохов, а кровь слегка запузыривается от эндорфинчиков; как впервые ступить на привокзальную площадь в незнакомом городе, который вскоре должен стать долговременным пристанищем, известным до последнего переулка… Короче говоря, романы Кафки — это всегда что-то про лиминальность, про предчувствие эпилептического припадка, когда цвета становятся чрезмерно яркими, тело — чужим и тяжёлым, а мысли — осязаемыми. И «Пропавший без вести», заброшенный Кафкой по каким-то там причинам, вроде как выуженными литературоведами из его дневниковых записей, не исключение.
Только в отличие от поздних романов, «Пропавший без вести» — это квинтэссенция полуденного ужаса, когда радушный солнечный свет окрашивает жизнь в золото и греет макушку, и всё это чертовски приятно и радостно ровно до того момента, пока не поймёшь, что у тебя нет век, чтобы закрыть глаза, а зрачок от нестерпимого сияния чужих улыбок уже сжался в точку и теперь норовит впучиться внутрь самого себя, и чёрт его знает, что там — в этом «внутри».
Одна из сотни причин, за что можно любить сумасшествие кафкианского мира — он пишет о маленьком и знакомом, одновременно приподнимая это маленькое на несколько уровней от собственного времени, из-за чего те, кто любит его манеру, могут не чувствовать столетнего разрыва между собой и героем книги, Росманом. Конечно, поставить себя на место персонажа непросто — где найти в реальной жизни такого дурачка… Но а если представить, что Карл Росман — это не сформировавшийся человек, видимый снаружи, а внутренний голос, затихарившийся внутри? Вот тот самый, который в четыре утра говорит «давай просто всё бросим и уедем, а? я уже всё придумал, у нас всё получится» (всё-всё придумал, как и Карл, полный решительности покинуть треклятый балкон, на котором его заперли его заклятые товарищи, обратив в общем-то в рабство), а уже с рассветными лучами не менее решительно откашливается — был неправ, нормально живём, я и плюсы уже нашёл, давай собирайся на работу (как и Карл… вы поняли). Лично для меня это полностью снимает вопросы натуроподобия — Карл Росман, при всей своей невозможности и неприспособленности к жизни, куда больше похож для меня на живого человека, чем К. из «Процесса», например.
Ещё мне кажется, что крошечная глава, начинающаяся нигде и обрывающаяся на полуслове, где Карл везёт на кресле низведённую до хнычущей ветоши Брунельду по улице, может быть любимой у Миядзаки — если он не списал свою Ведьму Пустоши с Брунельды, то так себе из меня детектив, конечно. А может образ просто витает в воздухе… Всё-таки Кафка — это неопределённость, зыбкость, полуночный бред и полуденный морок.
Любите Кафку — полюбите и «Пропавшего без вести». А не любите — то и не надо, мало книжек хороших, что ли.
1352