Рецензия на книгу

• 

  Аноним15 декабря 2025 г.

  Ангелы и демон (рецензия adagio)

  В хорошем ресторане, гарсон, наливающий вам в бокал дорогое вино, обязательно даст понюхать пробку, на специальном блюдечке.
  Для меня, такой «пробкой» является посвящения в романах.
  Давайте сознаемся: большинство из нас, увидев в начале романа посвящение, например - Баронессе Джемс де Ротшильд, как в романе Бальзака, просто приступят к чтению.

  Я так не могу. Поэтому я галантно понюхал баронессу Джемс. Точнее — пробку.
  Узнал, что это за баронесса. Оказалось, удивительная была женщина. Бальзак посвятил ей один из самых романтических своих романов, Генрих Гейне, посвятил ей свою поэму — Ангел. Художник Энгр, написал её чудесный портрет.
  А чем ещё она прославилась? Вышла замуж за своего… дядю.
  Не очень-то романтично, не так ли? И даже… пошленько, и грешно. Особенно если учесть, что это Ротшильды и брак был на деньгах и с той и с другой стороны.

  
  Баронесса Джемс Ротшильд, кисти - Энгра.
  Она была иудейкой, ревностной, в отличие от мужа, и тем более странно, что посвятив ей роман, Бальзак сделал её... ревностной христианкой.

  Я удивился, когда в романе увидел такой же «брак». Значит, у него была предыстория.
  Что нам говорит мораль? Это чудовищно…
  А что.. если сама мораль — чудовище? Мне иногда кажется, что через 10000 лет, некие крылатые и полупрозрачные люди, на руинах цивилизации, воздвигнут памятник морали, в образе самого страшного чудовища, наравне с войной и ненавистью, убившей мириады самых светлых чувств, словно мириады людей.

  В романе, Бальзак словно бы поднял «грешный сюжет» на горнюю высоту: туда вход толпе запрещён, как и морали.
  Но что делает Бальзак? Словно кистью Данте, он выводит ад и рай любви: одной и той же кистью, как иногда, в самой редкой любви, одной и той же кистью, выводятся порывы души и тела, и эти порывы — единая душа, но для морали, этого злобного и мрачного аутиста-чудовища, это разврат и мерзость.

  Что мы имеем в исходе? Огромное чудовище — муж, пленивший хрупкую и прекрасную принцессу, словно бы вестницу иных звёзд: он насилует её днём и ночью, наваливаясь своей китовой тушей на неё.
  Результат этого насилия и криков — ребёночек-ангел (кстати,вы замечали, что крики в аду и крики во время секса, если их поменять местами и перетасовать, как карты, будут неразличимы и мы попросту не сможем отличить криков блаженства, от криков боли? Может в этом и тайна жизни? Любви?).
  До этого брака, это огромное чудовище, изнасиловало одну прекрасную куртизанку.

  У неё родилась девочка-ангел (тоже интересный вопрос жизни: почему у чудовищ, иной раз рождаются ангелы? Может в этом некое тайное христианство жизни? Попытка искупления? Попытка дать аду и тьме  — второй шанс? Или же в самом истоке ангелов и чудовищ, бога и дьявола, есть нечто родственное.. некая ужасная и бесчеловечная тайна, которую мы порой смутно чувствуем в муках любви?), и эту девочку-ангела, наше чудовище-насильник, сбагрил в монастырь: чтобы она там «тлела».
  Спустя года, хороший человек, спас эту девочку-девушку ангела из мрака монастыря и женился на ней.
  Родилась девочка. Тоже, ангел.

  Итак, чтобы не запутаться: отец-чудовище, изнасиловавший двух девушек, которые родили мальчика и девочку. Но у девочки родилась ещё девочка: у ангела родился ангел. И вот в этого ангела, влюбился наш мальчик-ангел.
  Они — более чем близкие родственники: мальчик влюбился в дочку своей сестры!
  Что нам говорит этот монстр-аутист — мораль? Это чудовищно! Недопустимо!
  А что нам говорит любовь? К чёрту весь этот дикий маразм — человеческое и земное!
  Просто мораль привыкла, как Орфей, оглядываться на современность, на мерзавцев и мерзость.
  Лунные тропинки исключений, которые есть везде, мораль никогда не видит.

  Только представьте себе ситуацию, своим тоном, в корне меняющую всю мелодику положения: человечество умерло и на земле остались лишь два трепетных и прекрасных, раненых существа, которые не проживут долго и у них не будет «странного потомства».
  Эти влюблённые, в которых течёт одна кровь — одного нежного возраста. Они как брат и сестра и по духу и по телу. Они любят друг друга так, как любили друг друга Ромео и Джульетта.
  Ну что? Наше отношение к их любви, меняется? Меняется. Она как бы невесомится над землёй, вдали от смрада морали и человеческого (однажды будет развенчано, что всё что есть хорошего и светлого в морали, ей никогда и не принадлежало, а было жестоко пленено ею, как чудовищем: всё доброе и светлое исходит от любви и души).

  В этом же смысле, как я думаю, многих читателей может смутить один мотив в романе, опять же, с подсказки этого монстра — морали: фрейдизм.
  Девушка-ангел, очень похожа на мать мальчика. А мать умерла и это стало для него, как утрата бога.
  Боже.. если взглянуть на мир, любовью, а не человеческим и моралью, как всё становится снова, прекрасно и легко!

  Просто нужно переложить сходство с матерью, на мелодию нежности, из которой и состоит на самом деле, мир и душа, и всё станет ясно: например, носик моего смуглого московского ангела, похож на нежность мазка Уотерхауса на картине Северный ветер (к слову, девушка на картине изумительно похожа на неё. Да, именно  — она похожа, потому что сравнивают с совершенством. В реальности, мой смуглый ангел ещё прекрасней). А её милые глаза, чуточку разного цвета, похожи на сонеты Петрарки.
  Но если бы я был Петраркой, или его сыном, маразмом было бы думать, что между мной и носиком моего смуглого ангела, свершается нечто порочное, некий Эдипов комплекс или инцест?

  Вечер. Я сижу в своей спальне и читаю Бальзака на диване.
  За моей спиной, улёгся мой кот: выглядывает лишь его чеширский хвостик.
  Но мне кажется, что Барсика вовсе нет, и что это мой чёрный хвостик пульсирует и тоскует по моему смуглому ангелу.
  Мне так легче переносить невыносимую боль утраты самой прекрасной женщины на земле: если я.. чёртик, а она — ангел, то может потому мы и не вместе?

  Иначе я совсем не понимаю этот безумный мир: два человека, созданы друг для друга, и не могут быть вместе..
  Это как разлучить мотылька и травку только лишь за то, что они слишком нежно трепетали на ветру.
  Или Есенина разлучить с чернилами, когда к нему пришла самая прекрасная муза: так он будет писать — кровью, порезав запястье!
  Простите, снова вспомнил свою попытку суицида позапрошлой зимой, в декабре...

  На столике стоит бокал с красным вином.
  Я нежно прищурился, как и Бальзак, точнее, томик Бальзака, прикрытый. Мой хвостик замер, как ребёнок в кустах, который кого-то увидел.
  Выключаю бра на стене. Боже.. что за чудное видение! Мой московский смуглый ангел, стоит в центре моей спальни, совершенно обнажённый!
  Каштановый треугольник внизу живота, так сладко мерцает и манит… как бермудский треугольник, манит корабли.
  Включаю бра. Мой смуглый ангел, чеширски исчезает, и я снова вижу лишь бокал с вином на столе.

  Снова выключаю свет. Моя обнажённая красавица стоит возле столика, в лунном свете! Точнее.. её милый чеширский каштановый треугольничек внизу живота.
  Мой хвостик оживает и выстукивает не то таинственную Азбуку Морзе любви, не то — Джигу.
  Барсику становится тесно за спиной, а может он чувствует, что свершается нечто волшебное, и тоже хочет на это посмотреть.

  Он пытается выползти из под меня, и лезет почему то не вбок, а вверх, между спиной и диваном, но мне, любующемся на божественный каштановый и пьянящий треугольник моего смуглого ангела, блаженно кажется, что у меня за спиной расцветают исполинские крылья..  крылья с коготками! Словно крылья — это две чудесных любовницы, которые нежно кувыркаются на постели моей спины.
  Моя спина будет в нежных царапках…
  Если бы произошло чудо и мы сегодня помирились со смуглым ангелом и.. переспали, то он бы сказал мне с удивлением: Саша… а почему у тебя спина вся в царапках? Это так ты меня ждал и тосковал по мне?
  

  • Любимая.. ты не поверишь. Я просто читал Бальзака, а за моей спиной спал Барсик и потом карабкался посмотреть.. на твоё милое лоно, которое было вином.
  • Эх, Саша, Саша..

    Встаю в темноте и приникаю губами в каштановому треугольнику.. бокала, в лунном отсвете. Я стою на колене, как рыцарь, в момент посвящения, приникнув к лону смуглого ангела, губами.

  
  Боже, Бальзак, что ты со мной делаешь…
  Мордочка Барсика, словно непоседливая мордочка моего озорного крыла, коснулась носиком и усами, лона смуглого ангела, точнее.. бокала, но это не важно.
  Просто это было так ужасно мило, как в раю, словно в лоне московского ангела, сосредоточены все тайны вселенной, и потому к нему стремятся и Саша и Бальзак и Барсик...

  Удивительно, но Бальзак писал этот маленький роман, в сто страниц, почти десять лет.
  Первая запись в черновике — в 1824. Завершён роман — в 1836.
  Как я понимаю, роман был задуман после свадьбы баронессы Джемс, на своём дяде.
  Сначала была написана первая часть: Как жила мама.
  Писалась она долго. Потом издалась и.. Бальзак забросил роман на несколько лет. А потом, как он писал своей знакомой, он написал вторую часть — за одну ночь.
  Поразительно!

  Мне иногда кажется, что у Бальзака был некий ген «бога».
  Он мог одновременно работать над сотнями произведений, толком не заканчивая их. Они просто повисали в пустоте, как те самые таинственные лестницы из романа о Гарри Поттере, и в нужное время, Бальзак просто разгребал рукописи и довершал всё — за ночь.
  Мне подумалось: смуглый ангел, как думаешь, может и в нашей с тобой любви происходит нечто похожее?

  Некий Бальзак-ангел пишет нашу гениальную и трагичную историю любви. И вдруг.. всё оборвалось, на полуслове. И молчание, почти космических и ледяных пространств, повисло меж нами. Мы думаем… что всё кончено.
  И вдруг, наш милый Ангел-Бальзак, спустя несколько лет, проведя прекрасную ночь с незнакомкой, на радостях дописывает наш роман, ночью, при свечах, и тени крыльев мотыльков, словно крылья далёких ангелов, венчают наши строчки на листке бумаги..

  Вторая часть романа называется: Как умер сын.
  То есть, мы знаем, что главный герой, прекрасный ангел, — умрёт, полюбив. Почти как в стихе Гейне — Азр: полюбив, мы умираем.. (мне начинает нравиться эта мода былых веков на спойлеры. Есть в этом что-то гордое, в плане рока, когда стоишь у бездны и смотришь року в лицо, есть в этом очарование осеннего леса, когда видно в лесу блаженно далеко. Как в любви… когда знаешь, что расстанешься со смуглым ангелом и потому даришь ей такую неземную нежность… какую не сможет ей дать ни один мужчина до конца её жизни.

  Может в этом и отличие земной любви от небесной? Земная любовь, — сыта и счастлива хилым и смутным земным счастьем. Она не рвётся за облака.
  А небесная любовь.. даже если влюблённые разлучены, даже если любимая — в браке, она словно птица раненая, рвётся за облака, хотя бы — пением своим, болью и снами.

  Я не знаю как это объяснить. Наверно, каждый читатель, хотя бы раз, замечал, некую мистическую связь с тем, что он читает и что происходит в жизни, или каким странным путём та или иная книга, именно Сейчас попала в его руки.
  У меня так часто бывает, но в случае с Бальзаком и его романом.. произошло нечто странное.
  Таких совпадений не бывает.
  Я только что прочитал чудесный, инфернальный рассказ Тургенева — Сон, в котором был… почти такой же сюжет, как у Бальзака, но словно бы в фотографическом негативе!

  Прекрасная мать, живущая с сыном в готическом замке на берегу океана. Мать была изнасилована когда-то — чудовищем, у которого, через всё лицо — огромный шрам.
  И что же я вижу у Бальзака? Чудовище, лицо которого изуродовано огромным шрамом!
  И прекрасная, как ангел, мать, живёт на берегу моря со своим прекрасным сыном!
  Да.. чуть не забыл: роман начинается — со сна!! О таком сне, по живописности, не мечтал и Данте!
  Это больше чем сон. Это… наша жизнь! Наш лунатизм любви и счастья!!

  Только представьте: прекрасный ангел.. просыпается среди ночи в огромной и мрачной постели, рядом с чудовищем: это огромный и толстый человек, изувер (почти идеальный образ морали, да и жизни): на дворе  — 17 век. Идёт религиозная война католиков и гугенотов. А для чудовищ, во все времена, это лишь повод расправить их мрачные крылья: он с наслаждением сжигает людей и вспарывает их, насилует женщин.
  За окном — буря и волны океана, бьются о скалы возле замка. Девушка просыпается, как лунатик, зажав себе рот рукой, чтобы не кричать и не разбудить чудовище… пытается куда-то пойти, но боится.
  Всё дело в том.. что она — беременна.

  Но почему же она не расскажет всё мужу? Это ведь так естественно..
  Дело в том, что на дворе  — 17 век. А в каждом веке, морда морали — своя.
  Для тех времён, мораль диктовала такой устав: если девушка родила ребёнка через 10 месяцев после смерти мужа, то ребёнок мог быть признан.. нежелательным и быть убитым.
  И если ребёнок рождался семимесячным… то он тоже, мог быть убит, как дитя порока и измены.
  За ужином, чудовище ляпнуло, с диким и жутким смехом, отвечая на вопрос гостей, что если у жены родится такой ребёнок — он придушит его своими руками. И жену.

  Как догадывается читатель, страх сделал своё дело и несчастная женщина почувствовала схватки на седьмом месяце.
  Наверно, в этом один из мрачных смыслов романа: как высказанное нами слово, слово морали, невежества, гнева, не важно… может изнасиловать человека и убить его.
  Может такой демон-тень, от фонаря в бурю, тень, больше деревьев и домов, — это мораль, гнев, недоверие, обиды, сомнения?

  Бальзак прекрасно показал механизм ада, точнее — недоверия, уродующий людские души и жизни: малейшее движение души девушки, её бледность или робкий голос, её страх или нежность.. воспринимались чудовищем, как непреложные факты её лжи и вины.
  Это к вопросу ко многим из нас: недоверие, сомнение, страхи и обиды, искривляют вокруг нас, жизнь и души, любовь, не меньше, чем пространство и время искривляются возле массивных звёзд и чёрных дыр.

  Я не помню произведения, где бы любовь между сыном и матерью, была бы так божественно чиста.
  Бальзак создал какое-то евангелие материнской и сыновней любви, где ребёнок является как бы эманацией крыльев матери.
  Но так же бывает и в любви, не так ли, мой смуглый ангел?
  До слёз трогает эпизод, когда чудовище, проклявшее своё дитя, словно в мрачной русской сказке, отправил его жить в пустыню, вдали от замка, в бедный рыбацкий домик: если он появится в замке — он лично его убьёт.

  И вот, когда мать умирала в замке, а чудовище спало рядом с ней и не реагировало на её стоны и одиночество,
  сын прокрался к её окну и пел как соловушка, скрашивая матери последние часы жизни, даря ей улыбку и нежность.
  Не так ли и мои стихи и рецензии-лунатики, бесприютными ласточками носятся вокруг твоего милого окошка, о мой смуглый ангел?

  Чуть не забыл. В романе есть мимолётная веточка любовной линии матери нашего героя.
  Тут тоже с перчинкой того времени: фактически, это была любовь брата и сестры. Точнее, кузена, (гугенота), скрывающегося от вырезавших их католиков, в замке матери, когда она была ещё совсем юна и не знала чудовища.
  Это была.. божественная любовь. Как музыка. У них не было секса, но девушка была так прелестно-наивна, что когда уже была замужем за чудовищем, она порой нежно терзала себя мыслями: а может ли иногда зачатие у девушек быть без секса? От любви?

  Может чудовище не так уж и не прав, и этот семимесячный ребёнок — не его?
  Боже.. слёзы томились в горле, словно влюблённый в подъезде, ожидая любимую на 23 этаже, со слегка помятыми цветами, когда я читал о том, как девушка ловила в чертах своего сына.. черты своего непоседы-кузена, поэта, хотя секса между ними и не было: она как в магическом кристалле, вызывала в его чертах, образ своего возлюбленного: которого схватило Чудовище и обещало казнить.. если она не женится на нём.
  Ангел мой… когда ты зовёшь своего милого сына по имени, вспоминаешь ли ты иногда, в этот миг, и обо мне?
  Как в магическом кристалле имени… общем.

  Привычный и до боли знакомый ад этой глупой жизни: ты должен принести в жертву — любовь и любимого, чтобы — жить.
  Хоть как-то, жить. А сможет ли другой жить без тебя?
  Бальзак написал настоящую сказку о любви — для взрослых. Без прикрас, хотя многим может показаться, что стиль этого романа — излишне сладок.
  Если не ошибаюсь, Данте придумал стиль —  Dolce stil nuovo (сладостный новый стиль). На нём писал и Петрарка.

  Не путать с современным «ванильным» стилем бульварных романов, хотя краешком они и соприкасаются.
  Этот роман — написан не совсем человеком: не мужчиной и не женщиной, но — дивным андрогином.
  Если бы наши мысли и нежность, печаль, стали на миг зримы, как движения наших рук, веяние волос на ветру, то они оставляли бы после себя некую светящуюся эманацию завитков, как складки платья у женщины, как лепестки цветов и крыльев, на готических соборах: это реликтовое излучение почти забытого языка Эдема, языка любви и сказки, главной сказки на Земле, по которой мы все томимся с детства: сказки, под названием — Любовь.

  В какой-то миг, меня озарило: сюжет романа Бальзака, невероятно похож на… пушкинскую сказку о царе Салтане!!
  Судите сами: царица рожает некое «чудовище». По крайней мере, для нашего Графа со шрамом, всё прекрасное и не похожее на него — чудовища. Он так и называет своего сына: уродом и зверем. Почти — «неведомой зверушкой».
  Не имея сил вынести это «чудовище», граф уезжает.. как и пушкинский царь — на войну. За это время, наш ангел-царица, должна избавиться от своего сына.
  Расхождение со сказкой, минимальное. Я бы даже сказал, что роман Бальзака, это сказка Пушкина, снятая.. Гильермо дель Торо!

  Мать и сын, живут как бы на острове. Бегство от мужа-чудовища, свершатся больше на нравственном уровне, потому как мать живёт в замке, но каждый день ходит к сыночку изгнанному, в пустынные скалы.
  Там он растёт не по дням и часам: она вкладывает в него всю свою душу, всю красоту искусства и нежности природы, в результате чего сын вырастает настоящим ангелом, поэтом.
  Невероятно… но Бальзак несколько раз сравнивает мальчика, с — комариком и пчёлкой!
  Помните, как в сказке Пушкина, принц перевоплощался в этих насекомых?
  Так и наш герой… летел к матери, тайно, как лунатик, в её замок, или в её сердце одинокое.

  Меня стали терзать смутные сомнения: когда написан роман Бальзака? Смотрю — 1831.
  Даже ещё не открыв томик Пушкина, я мистически знал (быть может это снова связано с тем, что я выпил вина?), что сказка написана.. в 1831!! Открываю — точно!!!
  Невероятно. Ну как? Как тут снова не приложиться к милому лону смуглого ангела? Точнее, не выпить вина?
  Значит в мире искусства существуют свои таинственные лунатические блуждания по карнизам красоты? Как и в мире людей и влюблённых? Как у нас с тобой, о мой смуглый ангел?

  И снова, тот же самый мотив, как в Сне Тургенева и гениальной поэме Перси Шелли — Мимоза, о жизни матери и сына, в Эдемском саду.. вместе с чудовищем, словно это мрачный апокриф сказки про Аленький цветочек.
  Вот что интересно: когда я писал рецензию на Сон Тургенева, я тогда уже сравнил его сюжет, с поэмой Шелли.

  Но в романе Бальзака, всё встаёт на свои места! Он прямо сравнивает героя романа, мальчика-ангела, с — мимозой!!
  И вот тут нужно пояснение. Прямо он не говорит об этом, но описывает тот редкий вид мимозы, о котором как раз и писал Перси Шелли: Мимоза стыдливая. Удивительный цветок, с роскошным сиреневым цветком, похожим на звезду в осеннем небе: если дотронуться до листочка или цветка, то они сразу же сворачиваются, словно им причинили сильную боль.

  Этот цветок — символ души, любви. К слову, Мэри Шелли дала своему милому Перси, прозвище: мимоза.
  Вот и Бальзак говорит о своём герое: он был весь — душа!
  Если бы я был французским литературоведом и у меня был доступ в хранилища с письмами Бальзака и в его библиотеку, если бы у меня было несколько лет времени… я бы доказал, что Бальзак вдохновился поэмой Перси Шелли.

  Более того, я бы доказал, что между сказкой Пушкина, романом Бальзака и рассказом Тургенева — Сон, есть сокровенная связь и что они образуют некий таинственный узор снежинки в аду, и что сам Пушкин, быть может вдохновился поэмой Шелли.
  Но я русский литературовед-лунатик, поэтому.. я снова прильну в лону смуглого ангела, точнее, к бокалу вина, и с грустной улыбкой прошепчу: J'ai déjà tout prouvé. J'ajouterai seulement l'essentiel: je t'aime beaucoup, ma belle de Moscou..

  Бальзак и правда описывает не совсем человека, а почти ангела, точнее — обнажённую душу, в поисках любви.
  На первый взгляд кажется странным, что Бальзак часто наделяет нашего героя (проклятое дитя), женскими качествами. Точнее — андрогинными.
  Скажу сразу: многие психологи и читатели, дружно и взявшись за руки, ошибутся, водя мрачноватые хороводы в сторону леса, где воют волки.
  На самом деле, Бальзак описывает маленькое чудо спиритизма любви.

  С одной стороны, он описывает, как выросший в чистой красоте общения с искусством и природой, человек, вне ужаса цивилизации и морали, становится как бы всецело — красотой и душой. Кроме того, он уже родился недоношенным и болезненным. Седьмой месяц — это как символ семи небес: рая.
  С другой стороны, Бальзак этим курсивом женственности нашего героя.. на самом деле описывает — дивный спиритуализм предчувствия своей возлюбленной, удивительной девушки-ангела, с неземными глазами, чуточку разного цвета, так же как и он, выросшей в изоляции, среди трав и цветов: отец называет её — Травка.

  Боже.. мне так сладко примечталось. А было бы славно, если бы в мире был такой закон природы, ломающий одеревеневшие и глупые истины.
  Например, когда любимые расстаются, то что бы не сойти с ума от боли и тоски, по ночам, по понедельникам, например.. в общем: я лежу в постели, тоскую по моему смуглому ангелу, и вдруг.. понимаю, что у меня выросла.. грудь!
  Я нежно касаюсь её, с улыбкой. И вдруг понимаю, что моя улыбка, это улыбка смуглого ангела!
  И я нежно глажу её на лице своём. Трогаю свой нос.. а он, больше не нос, он — носик!!

  Ах… я замечаю, что и рука моя стала изящной, как у моей московской красавицы. И я нежно целую её и прижимаю к груди.
  Лежу в постели, как лунатик-партизан, в грядках клубники. Думаю: может ангелы смилостивились надо мной и чтобы я не сошёл с ума вдали от любимой, довершили чудо до конца?
  Моя рука, нежным лунатиком-партизаном, ползёт по моей груди, по животу.. ныряет — ниже, блаженно ниже, и… рука словно бы вскрикивает!!

  Потому что я понимаю, что среди ангелов, видимо, завёлся озорник и он не только не подарил мне счастье, не дав мне коснуться Там — милого лона смуглого ангела, но он сделал так, что у меня, Там, было.. было.. всё как у того, с кем сейчас спит мой смуглый ангел!!
  Мой рука, соскользнула в ад моей ревности и боли…
  Как вы понимаете, бутылочка вина успешно допита.

  Ну вот, вино допито. На столике стоит и  чеширски улыбается мне, пустой бокал вина, восхитительно похожий в лунных сумерках (и почему в романах всегда пишут, что лунный свет — неверный? Глупцы!! верный, верный и милый лунный свет-сообщник!) на побритое, милое лоно смуглого ангела.
  А я вспоминаю слова матери, героини романа, своему сыну-ангелу: сохрани тебя боже, изведать любовь, ниспосланную небесами, и преследуемую людьми..
  Это ведь о нас, смуглый ангел.
  В конце романа прозвучала, как мелодия Шопена из рая, чудесная мысль: есть на земле до того нежные и покорные души, которые поклоняются всему, что… возносит к звёздам.

  А это уже о тебе, мой смуглый ангел: я поклоняюсь твоим неземным глазам, чуточку разного цвета, твоей чудесной улыбке, нежным рукам, прекрасным пальчикам на ножках, которые воспел когда-то Боттичелли в своём «Рождении Венеры», ибо твои пальчики, что возле больших, чуточку выше них, словно они привстали на цыпочки для поцелуя.
  Может в этом и смысл романа? Не в том, что нужно поклоняться твоим милым ножкам, о мой смуглый ангел. Хотя.. может и в этом, я не знаю.

  Но наверно в том, что настоящая любовь — выше жизни и ей тесно в этом глупом мире людей, где распинаются боги и гонится любовь: наверно, потому настоящая любовь и стремится к смерти и к звёздам, или.. к молчанию, так похожего на молчание таинственных звёзд: пока мы не избавлены от чудовища — морали, сомнений, обид, то говорить на этой земле, о небесной любви, бесполезно: чудовище убьёт все прекрасные порывы.
  На небесах наговоримся, мой смуглый ангел. Или в аду. Или.. когда ты  после смерти будешь травкой, а я, влюблённым в тебя, голубоглазым-непоседой ветерком.

  46

  447