Рецензия на книгу

• 

  lightning776 декабря 2025 г.

  Мо Янь «Лягушка» (蛙, 2009)

  Мо Янь автор для меня новый и вливалась я в этот роман не без усилий. Аргументами «за» была Литературная премия Мао Дуня (как раз за книгу «Лягушка») и Нобелевская премия по литературе 2012 года. Аргументами «против» было всё остальное.
  По факту могу сказать, что это хорошо написанный литературный продукт, который меня не зажег.
  Сюжетно говорить про этот роман очень сложно, потому что сюжета как такового нет. Это – китайский постмодернизм со всем вытекающим. Роман построен как серия писем-монологов сценариста своему Учителю, основу излияний которого составляют воспоминания о былой жизни. Жизнь былая – это слишком общо, поэтому автор сосредоточился на максимально животрепещущей теме демографии.
  20-й век был для Китая не прост. Война с её тяготами сменилась краткой передышкой, а потом – Великим голодом, когда Китай вымирал сёлами, а потом пришло время благоденствия, и народ, будто забыв о временах темных, начал безудержно размножаться. Естественно, на смену бесконтрольной рождаемости пришла политика партии «Одна семья – один ребенок». И дело было не столько в детях, сколько в сломе привычного уклада жизни, когда Китай, в его полуфеодальном аграрном виде активно пытался перескочить «из количества в качество», выращивая в себе урбанизм во всех его проявлениях. В том числе, «повышая качество людей».
  Так уж получилось, что тетушка главного героя (и Мо Яня – это во многом автобиографическая история) была врачом-акушером в округе Гаоми, и на её плечи легла обязанность и помогать дамам при родах, и помогать партии избавляться от нежелательных детей. И тетушка со всем своим усердием помогала.
  Собственно, об этом и весь сказ.
  Мо Янь – представитель китайского магического реализма и в этом он очень похож на латиноамериканцев, потому что весь магический реализм у него очень «естественный». Все эти выходы за грань реальности и за пределы постигаемого разумом, у Мо Яня очень натуральные: в бытовых чудесах, видениях и верованиях нет ничего эдакого, они – часть мировоззрения, они – часть жизни. Мо Янь – очень типичный в этом современный китаец, внутри которого западная «образованность» прекрасно уживается с народным мировосприятием. Поэтому не читается эта история как сказка или как что-то небывалое. Ну, вот такая вот китайская действительность, что такого.
  История тетушки-акушерки Вань Синь, написанная в серии писем, выливается в финале пьесой. Собственно, первые части – это и есть подводка к этой самой пьесе, ибо написанная без предварительных ласк и подготовки читателей, была бы она совсем уж чем-то странным, а так они дополняют друг друга: письма дополняют пьесу информационно-фактологически, пьеса дополняет письма эмоционально-психологически.
  Это было интересно. Тот случай, когда форма и то, «как написано», мне понравилось в разы больше, чем «что написано».
  Лично для меня основным «но» стало то, что я не нашла ни одного персонажа/героя, за кем мне было бы интересно наблюдать или кому бы я хоть в какой-то мере сопереживала. А героев тут очень много всяких разных. Я знаю геройских людей, которые читали этот роман, выписывая имена и прослеживая связи между ними, я же была ленивым читателем. Мне было не сложно ориентироваться в персонажах, поскольку Мо Янь пишет в китайской традиции, обозначая по ходу социальные статусы и роли. Но кого бы он не упоминал, меня не зацепил, ни один из них.
  Думаю, это произошло по разным причинам: потому что в китайской литературной традиции много символизма и мифологичности, но психологизма, вот той «рефлексивной достоевщины», которая про богатый внутренний мир и эмоции, мне всегда недостаточно. Мо Янь по-китайски холоден и по-китайски отстранён. Он очень описателен. Вот, как эпический художник он прекрасен. Мо Яня стоит читать, чтобы проникнуться духом времени, чтобы погрузиться в ту жизнь, в ту среду, чтобы наполниться всем тем, что составляло быт, идеологию, мировоззрение китайцев.
  Мо Янь рассказывает, показывая. Он пишет про эпоху, показывая тот самый «срез времени». Он поднимает какое-то невероятное количество очень сложных этических и моральных вопросов/выборов, которые пытается осмыслить. Тут будет все: коррупция и чиновничество, отношения и чувства, культурная революция и суррогатные матери, философия и попытки подумать о собственном месте внутри этой великой цепи событий с точки зрения вовлеченности, виновности, ответственности. Очень много всего, это так.
  Но в той части, которая «про людей», мне было людей бесконечно мало. Поэтому персонажи получились типично китайскими «винтиками в системе», и было не очень важно, кто какое место в этой системе занимает, потому что кем бы ты ни был, но а) ситуация может поменяться в любой момент и б) система всегда больше, чем человек. Либо ты живешь по правилам, либо тебя система перемелет.

  Возможно, эта отстраненность и холодность, очень уместна в данном случае. Эта книга полна боли и грязи. И это момент номер два, который мне не дал проникнуться. Очень во многом она мне напомнила «Любимчика Эпохи» Кати Качур. Мне не понравился «Любимчик» за постоянные набросы на вентилятор. И вот ровно так же, как Катя Качур собрала все желтушные истории из телепрограмм «России-1», так же и Мо Янь собрал по Китаю истории, касающиеся демографии и «мясных» абортов, и вбросил их в отдельно взятую провинцию. И, как говорится, спасибо за созерцательность: мне не хотелось плескаться в чужой грязи.
  Момент два, который для меня стал значимым. Лично мне не хватило в романе китайского автора китайщины.
  Мо Янь просто вынес за скобки всё, что не вписывалось в его роман. Китайская традиционная медицина – именно на её плечи легло все бремя заботы о здоровье населения, в том числе женского. А не на плечи акушерок западного образца, которые с расширителями и кюретками лезли внутрь. В романе по этому поводу есть только презрительное фырканье тетушки-акушерки, что все эти знахарки – ничемные грязные глупые бабы. На деле до начала нулевых именно китайская народная медицина вывозила вопросы здравоохранения в Китае в своей массе (особенно в провинциях).
  Опять же, всю дорогу, пока действовала политика «Одна семья – один ребенок», у китайцев (а коснулось политика только «титульной нации» хань, всего же в Китае более 50 национальностей) были миллионы схем ухода от ответственности и того, как можно «поиграть» с государством. Мо Янь упоминает о каких-то из них, но не рассказывает про масштаб.
  Этот роман, как по мне, откровенно заточен под западную аудиторию. И уже потом, читая интервью Мо Яня «Шпигелю», в котором автор открывал душу, рассказывая об автобиографичности истории, мне стало больше понятно, что же для меня было «не так». Мо Янь очень старался проскочить между капельками, не обидев никого из своей, китайской среды, и при этом стать близким и понятным для Запада. Отсюда душок «заказухи». Только заказ вряд ли был – вся эта «голая правда» извергалась от чистого сердца, от бремени своей персональной виновности.

  
  Китай прошел через такие ужасающие изменения за последние десятилетия, что большинство из нас считают себя жертвами. Впрочем, некоторые люди спрашивают себя: «А я тоже навредил другим?» «Лягушка» посвящена этому вопросу, его возможности. Я, например, мог быть всего лишь одиннадцатилетним учащимся начальной школы, однако присоединился к красным отрядам и принимал участие в публичной критике своего учителя. Я завидовал достижениям и талатнтам других людей, их удаче. Позже я даже просил жену сделать аборт ради собственного будущего. Я виновен.

  Мо Янь. Из интервью Spiegel Мо Янь.

  В этом вот «большинство из нас считают себя жертвами» слишком много «кровавого Гулага» и «святых 90-х», как на мой вкус. Охотно верю, что тему вины и жертвенности Мо Янь в роман вкладывал – свою собственную вину, свои выборы. Но натягивать свои личные отношения со своей совестью и свою личную автобиографию на «большинство из нас» - тот ещё приём.
  А ещё ближе к середине я поняла, что мне настолько неприятен главный герой Кэдоу – Альтер Эго писателя, - что на этой вот неприязни у меня построилось очень многое.

  Собственно, когда я садилась записать свои впечатления от прочитанного, я не могла определиться с оценкой. Для меня эта книга стала той, про которую я понимаю, что она написана хорошо и автор старался, но мне внутри авторской истории было то никак, то гадко. Я пыталась бросить эту книгу после первой части, но дочитала её, и тем, что меня в конечном итоге зацепило и позволило доплыть до финала, стал текст. Сам текст, который представляет собой поток воспоминаний и рассказов автора о своем прошлом. И вот как человек рассказывает собеседнику где-то на кухне, перескакивая с одного на другое, цепляясь то за какие-то события, то за имена, то ещё за что-то – вот так и течет повествование. Я вежливо дослушала эти кухонные откровения, потому что в какой-то момент стало интересно наблюдать, как из одной сцены вытекает другая, как за детали цепляются детали и как «моргнул» - локация сменилась. Это было занятно.
  Что ещё мне понравилось – тот самый магический реализм и символизм. Все эти пляски вокруг «лягушек». То ли «лягушка» - символ жизни и плодовитости, а головастики очень похожи на сперматозоиды и, опять же, очень символичны и лягушачьи фермы, и то, что на них происходит на самом деле). То ли «лягушка» («ва») – это Нюйва, китайская богиня. Это было занятно.

  
  …«ва» – «лягушка». Но, конечно, можно изменить на «ва» – «ребенок». А также, конечно, можно заменить на «ва» из «Нюйва». Нюйва сотворила людей, лягушка – символ множества сыновей, лягушка – тотем нашего дунбэйского Гаоми, у нас есть примеры поклонения лягушке в виде глиняных фигурок, новогодних картинок.

  Не могу сказать, что мне хотелось бы продолжить знакомство с автором – разового опыта мне хватило.

  6

  83