Рецензия на книгу

• 

  Аноним27 ноября 2025 г.

  Эссе «Шатобриан» заставляет задуматься о природе творчества, о природе человеческих идеалов, их воплощении и неизбежном разочаровании...

  Не перестает удивлять австрийский писатель С. Цвейг (1881-1942), который в очередной раз преподносит для меня огромный сюрприз. В руках оказалось эссе, посвящённое классику зарубежной литературы Франсуа Рене де Шатобриану (1768- 1848) — французскому писателю, политику и дипломату, ультрароялисту, виконту, пэру Франции, консерватору, одному из первых представителей романтизма.

  Шатобриан был значимой фигурой во Французской литературе, политике и оказал большое влияние на литературу, способствуя развитию и становления нового направления в литературе и искусства – романтизма, который быстро распространился по Западной Европе. Это направление изменило устоявшиеся принципы литературы, которые базировались на классицизме, опирающемуся на разум — «философии понятий». На смену пришел романтизм — «философия жизни». Он принес с собой углубленный психологизм и дозволение авторам убегать от реальности... Началась совершенно новая глава в истории литературы и Истории в целом.

  Современность для человека конца XVIII века — первой половины XIX века казалась пугающей, будущее — неизвестным. В 1789—1799 году произошла Великая французская революция, которая показала недовольство французов формой правления — абсолютной монархией. Складывалось впечатление, что таких разрушений привычного порядка будет больше и больше. Такая парадигма и неуверенность в настоящем и будущем и породила романтизм. Он возник как противостояние современности с ее промышленной революцией, развитием цивилизации и культом разума. Все паровые машины, паровозы, фотографии и далее -далее человек XIX века заменял идеалами романтизма. К ним относится, например, культ природы, обращение к естественному в человеке — «благородному дикарю» и др.

  Уникальность эссе С. Цвейга «Шатобриан» состоит в том, что с легкой руки знаменитого австрийского писателя, умеющего заглянуть в глубины внутреннего мира человека, небольшим взмахом пера, он погружает своего читателя в мир французского романтизма, который располагался вокруг событий Июльской революции 1830 года, который отчасти готовил эту революцию, сопутствовал ей и жил ее итогами. Однако если говорить о романтизме в целом, то он все же порожден Великой французской революцией 1789-1794 годов.

  
  При каждом перевороте, будь то война или революция, энтузиазм толпы легко увлекает за собой художника, но по мере того, как идея, его захватившая, принимает облик земной и расхожий, реальная действительность отрезвляет уверовавший в идею ум. К концу восемнадцатого столетия писатели Европы впервые ощутили этот постоянный и неизбежный разлад между социальным или национальным идеалом и его по-человечески непростым воплощением.

  Цвейг в своем эссе не просто описывает личность Шатобриана, а помещает его в широкий контекст эпохи, тем самым объясняя истоки романтизма и феномен “мировой скорби” через призму разочарования в идеалах. По сути, это эссе – попытка понять и показать рождение “мировой скорби” и формирование нового типа “романтического героя” как следствие противоречия между идеалом и реальностью.

  Центральная идея эссе заключается в том, чтобы показать, что романтизм, в лице таких фигур, как Шатобриан, возник как неизбежная реакция на крах идеалов Французской революции и последующие разочарования в попытках человеческого воплощения возвышенных идей.

  В отличие от своих современников, Шатобриан и новые романтики не соглашались с их ностальгическими взглядами на прошлое, будущее и настоящее. "Они предвидели хаос, разрыв связей и катастрофы. В своих дневниках и письмах Шатобриан часто описывал потрясения, наблюдая злоупотребление властью, излишества и грядущие бедствия. Все это наложило отпечаток на его характер и образ жизни".

  Цвейг в эссе подчеркивает, что «художники и мечтатели, вдохновленные великими социальными идеями, неизбежно сталкиваются с жестоким отрезвлением, когда эти идеи начинают воплощаться в реальной, несовершенной действительности. Этот разрыв порождает новый тип человека и искусства, склонного к бегству от реальности и культивированию меланхолии».

  Темы, затронутые в эссе: Разочарование в идеалах (Революция и контрреволюция); Рождение романтизма; Бегство от реальности и поиск идеала; Психология романтического героя; “Мировая скорбь” (Weltschmerz); Вечность искусства.

  Цвейг блестяще показывает эволюцию отношения к революционным идеям.

  От первоначального энтузиазма:

  
  Вся творческая молодежь, а порой даже люди зрелые восторженно приветствовали французскую революцию, орлиный взлет Наполеона, единство Германии бросили свое сердце в огненные тигли, где плавилась раскаленная воля народов. Клопшток, Шиллер, Байрон возликовали: наконец-то сбудутся мечты Руссо о равенстве всех людей, новая, всемирная республика возникнет на обломках тирании, и крылья свободы совлекут ее наконец с далеких звезд и благостно осенят земной кров.

  До горького отрезвления:

  
  Но чем дальше свобода, равенство и братство заходят по пути узаконения и декретирования, чем решительнее они утверждаются как гражданские и государственные институты, тем равнодушнее отворачиваются от них возвышенные мечтатели; освободители стали тиранами, народ — чернью, братство — братоубийством.

  Этот крах универсальных идеалов, по Цвейгу, становится толчком к возникновению романтизма. Эссе чётко формулирует тезис: “Из этого первого разочарования нового века и родился романтизм»

  Реальность оборачивается кровавой расправой над всеми «возвышенными мечтателями» заставляя принятые ими идеи:

  
  «…платить дорогой ценой. Те, кто претворяет идею в жизнь — Наполеоны, Робеспьеры, сотни генералов и членов парламента, — преобразуют эпоху, упиваются властью, и жертвы стонут под их тиранией. Бастилия оборачивается гильотиной, разочарованные покоряются деспотической воле — склоняются перед действительностью».

  Цвейг объясняет романтическое бегство от действия и реальности как следствие невозможности примирить чистый идеал с его “по-человечески непростым воплощением”. Он описывает, что романтики, не найдя идеала в современности, бегут от неё – “назад, к природе” по Руссо (понятой как абстрактная схема), в “лабиринт природы” и “фантасмагории” (Новалис, Гофман), или в “экзотику” дальних стран и диких племён (Байрон, Гюго, Шатобриан). Это бегство, однако, неизменно сопровождается тем же разочарованием.

  Как в своих жизнях, так и своих произведениях романтики создают новый образ романтического героя. А Цвейг стремится раскрыть психологию романтического героя – «внуков Гамлета»:

  
  

  … не способные сделать выбор между мыслью и делом, не желают ни покорять, ни покоряться: они желают лишь одного — мечтать, по-прежнему мечтать о таком миропорядке, где чистое сохраняет свою чистоту, а идеи находят героическое воплощение. И в этом желании все дальше и дальше убегают от своего времени.

  Но куда бы их ни занесло, они повсюду берут с собой свое разочарование. И повсюду сопутствует им трагическая скорбь, угрюмая печаль изгнанного ангела; свою душевную слабость, которая отступает перед действием и пасует перед жизнью, они возводят в позу гордого и презрительного одиночества; <…> будучи первыми неврастениками в литературе, они одновременно первые комедианты чувств, стремящиеся любой ценой поставить себя вне общепринятых норм из чисто литературного желания возбудить интерес.

  Цвейг не просто упоминает феномен «Мировая скорбь» (Weltschmerz), но и анализирует его. Он описывает её как «тяжкий недуг», «трагическую скорбь», которая коренится в «личной разочарованности» и «ущербной, параличной, расслабленной мечтами воле» романтиков. Это чувство, по его мнению, отравило лирику целых поколений.

  Завершающие строки эссе Цвейг заканчивает восхвалением вечности искусства, и при этом отмечает: «То, что запечатлено искусством, даже после смерти не до конца подвластно тлению. В нем не блекнут мечты и не увядают желания. И потому мы жадно ловим дыхание и внимаем музыке давно замолкших уст».

  Автору браво! Поразительно, но факт, если внимательно вчитаться, то понимаешь, что он мастерски описывает судьбу и жизненные испытания Шатобриана, позволяя читателю глубже понять его как выдающуюся личность. Он передает дух времени, в котором жил и творил Шатобриан. В результате Шатобриан предстает не только как реальный человек, но и как воплощение романтического героя, чья рефлексия и жизненный опыт становятся основой как для его произведений, так и для всего искусства в целом.

  Эссе производит сильное впечатление. Это яркое и эмоциональное исследование, которое показывает, как Шатобриан вписывался в своё время и как он повлиял на развитие романтизма. Цвейг глубоко изучает личность Шатобриана, показывая, как его внутренние конфликты помогли ему стать гениальным писателем. Даёт ясное определение романтизма через призму его разочарования и объясняет причины “мировой скорби”. При этом Цвейг мастерски вплетает личные судьбы и произведения в широкий исторический фон, делая текст очень информативным и убедительным.

  Эссе написано блестящим, эмоциональным языком, характерным для Цвейга. Оно изобилует яркими метафорами (“сердце в огненные тигли”, “ Бастилия оборачивается гильотиной”, “яд, вызывающий тяжкий недуг”), и глубокими размышлениями, что делает чтение невероятно увлекательным, придает тексту драматизм и выразительность.

  Авторский стиль и слог позволяет не только понять, но и прочувствовать описываемые явления.

  В целом, эссе раскрывает истоки и суть романтизма через знаковую фигуру Шатобриана, которая стала символом целой эпохи и оказала колоссальное влияние на европейскую культуру. Но и заставляет задуматься о природе творчества, о природе человеческих идеалов, их воплощении и неизбежном разочаровании.

  Содержит спойлерыОткрыть

  92

  396