Рецензия на книгу

• 

  Аноним25 ноября 2025 г.

  Осыпанный снегом сливовый цвет.

  «У каждой поры своя особая прелесть в круговороте времен года. Хороши первая луна, третья и четвертая, пятая луна, седьмая, восьмая и девятая, одиннадцатая и двенадцатая.
  Весь год прекрасен – от начала до конца.»

  Сэй Сёнагон.

  Написанные около тысячи лет назад в средневековой Японии «Записки у изголовья» видятся мне идеальным примером ведения современного блога — тонко, филигранно, иронично, познавательно, поэтично, чувственно, кратко, объёмно. Заметки, наблюдения, случайные истории, не случайные истории, немного фривольные сценки из жизни дворцовой аристократии, снобистские размышления аристократки о том, что такое прилично и не прилично, наблюдения из дворцовой жизни, легкая ирония, стихотворные состязания — идеальное сочетание для неторопливого чтения, удовольствие от которого наполняет тебя радостью и светом, смехом и умилением, совершенно не верится, что написано это всё было тысячу лет назад, так свежо и интересно звучат и сейчас эти записки. Написаны «Записки» в одну из моих любимых литературных эпох в Японии — Хэйан, — придворной дамой императрицы Тэйси (китайское звучание имени императрицы) или Садако (японизированное имя императрицы), в эпоху, когда Япония постепенно отходила от китайского влияния на свою культуру, когда менялась структура государственного управления, когда планировали перенос столицы (сейчас это современный Киото), когда Япония отходила от влияния буддийского духовенства, когда аристократия Японии начала создавать свою культуру, в тот период было создано поэтическое наследие, которое вошло в золотой фонд мировой литературы, появились настоящие шедевры прозаической литературы: великолепный роман «Повесть о Гэндзи» Мурасаки Сикибу, «Повесть о прекрасной Отикубо», «Повесть о старике Такэтори» и конечно же «Записки у изголовья» Сэй Сёнагон. Настоящее имя Сэй Сёнагон до нас не дошло, известно только что «Сэй» — это японизированное чтение первого иероглифа фамилии Киёвара (древний род из которого происходила придворная дама), а вот «Сёнагон» — это не имя, а название должности министра при дворе императора, возможно, тогда «сёнагон» соответствовало и чину дамы-фрейлины императрицы, что можно перевести на русский язык как «фрейлина Сэй». Сэй-Сёнагон. Именно она, вернее её «Записки у изголовья», стали отправной точкой для жанра японской прозы дзуйхицу — «вслед за кистью» или «следуя кисти», когда автор записывает что-то кистью и размышления, слова, переживания следуют за кистью и автор записывает всё что приходит в голову, своеобразное эссе, очерк о том, что видишь, чувствуешь, о чём думаешь. Один из моих любимых жанров, так как такие книги можно читать с любой страницы «следуя кисти», следуя своему настроению, погружаясь через чужие эмоции в свои собственные. Это великолепно.

  Так что же такое «Записки у изголовья» структурно? Это собрание переживаний придворной дамы, разных историй и сценок из дворцовой жизни, структурирование собственных чувств и познания мира, выжимка собственного опыта о различных явлениях, чувствах, литературе, быте того времени, традициях и регламенте (например, у каждого министра тогда были свои собственные цвета в одежде при дворе и нарушение этикета цветового могло привести к тому, что министр потеряет своё место, когда министр приходит ко двру не в тех цветах, которые ему положено носить, то это нарушение протокола очень раздражает Сёнагон и она пишет об этом с лёгким презрением, что министр совсем забылся в своём желании нарушить протокол и надел другие цвета, это раздражает), но исключительно о дворцовой жизни, что создаёт ощущение прекрасного и уютного мира дворца и двора, со своими шутками и интригами, но достаточно безобидными, несмотря на то, что может привести к удалению из дворца и из свиты императора и императрицы, при этом мир вне дворца, жизнь других сословий как будто бы не существует, а если пересекается с миром Сёнагон, то это вызывает в ней раздражение, потому как те люди не соответствуют её представлениям о красоте и достоинстве. Сэй Сёнагон описывает развлечения того времени как состязание в стихотворном мастерстве. Например, ко двору могут прислать ветку сливы или сакуры с привязанным свитком с двумя стихотворными строчками, а дама (или кавалер) должны дополнить эти строчки своей, подходящей по смыслу, но в которой будет содержаться ответ на это самое послание, при этом стихи могут быть о чем угодно: о природе, о явлениях, но чаще всего это любовные послания, зашифрованные в эти самые природные явления, и человек, которому отправлено письмо, должен обязательно дать свой ответ на послание, о том, что чувствует и думает о послании, но при этом понимать, что это стихотворение будет читать весь двор, что может вызвать как смех так и восхищение. Сёнагон очень скромно, но с намёком пишет о том как искусна она сама была в ответе на такие послания, как её ответы вызывали восхищение всего двора. Но так же существовал и обмен стихами между самими придворными дамами и императрицей, и тут нужно было быть не просто аккуратной, но продумывать каждое слово, каждый смысл, потому что одно неверно подобранное поэтическое сравнение или явление и тебя могут выслать из дворца. При этом, в оригинале Сэй пишет стихи на китайском языке, пока ещё на китайском. В «Записках» ещё встречаются фривольные истории, например о том, как мужчина покинул свою возлюбленную под утро, но не ушёл, а остался понаблюдать за ней, а она сняла накладные волосы и под ними мужчина увидел проплешины и больше он решил к этой женщине не приходить, его эти проплешины оскорбили. И вообще, Сёнагон описывает ту эпоху как лёгкую и непринуждённую для любовных приключений, где женщина была не только объектом, но и активным участником таких приключений, несмотря на все ширмы и покрывала. Танцы. Горы. Равнины. Реки. Музыкальные инструменты. Обо всём пишет Сёнагон. И вот все эти истории, переживания, сценки в книге структурированы по данам (или ступеням) и пронумерованы. Выглядит это так:

  
  155. То, что порождает чувство брезгливости
  Изнанка вышивки.
  Маленькие, еще совсем голые крысенята, когда они шевелящимся клубком вываливаются из гнезда.
  Рубцы, заложенные на меховой одежде, когда она еще не подбита подкладкой.
  Внутренность кошачьего уха.
  Темнота в доме, не блещущем чистотой.
  Женщина, дурная собой, с целым выводком детей.
  Жена, и притом не особенно любимая, занемогла и долгое время хворает. Что должен испытывать ее муж? Скорее всего, чувство брезгливости
  <...>
  185.В знойный летний полдень…
  В знойный летний полдень не знаешь, что делать с собой. Даже веер обдает тебя неприятно теплым ветерком… Сколько ни обмахивайся, нет облегчения. Торопишься, задыхаясь от жары, смочить руки ледяной водой, как вдруг приносят послание, написанное на ослепительно-алом листке бумаги, оно привязано к стеблю гвоздики в полном цвету.
  Возьмешь послание – и на тебя нахлынут мысли: "Да, неподдельна любовь того, кто в такую жару взял на себя труд написать эти строки!"
  В порыве радости отброшен и позабыт веер, почти бессильный навеять прохладу…

  Она описывает, записывает «вслед за кистью» состояние в определенный момент, но при этом, в том числе, и структурирует опыт своих личных чувств и переживаний, даёт выжимку того, что ей нравится больше всего. Например: «Весною – рассвет. Все белее края гор, вот они слегка озарились светом. Тронутые пурпуром облака тонкими лентами стелются по небу.»

  Это и поэтично и точно. Каждая фраза — это повод для медитации, повод остановиться, задуматься. Каждая фраза — кратко, точно, но глубоко и объемно показывает чувства и состояние, потому что каждая из фраз вызывает внутри целую галерею собственных ассоциаций, образов и историй, над каждой фразой, ты замираешь, начинаешь внутри себя рассказывать уже свою историю, восхищаясь тонкими и точными наблюдениями средневековой японской придворной дамы. Да, не без снобистского взгляда на обыденность, например, прекрасные и возвышенные стихи из уст простолюдина вызывают у неё разочарование и отторжение, человек, не умеющий красиво писать, несмотря на ум и знания, недостоин иметь должность при дворе. Ну вот так, да. «О времена, о нравы!» Тем не менее, это прекрасная книга, которую можно перечитывать бесконечно, с любого дана, выстроить свои ассоциативные ряды, свои воспоминания, замерев от красоты или печали на миг и идти дальше.

  И обязательно хочу отметить не менее важного человека чем сама Сэй Сёнагон, переводчика «Записок» Веру Маркову, подарившую нам на русском языке «Повесть о прекрасной Отикубо», и Басё, Сайгё, новеллы Ихара Сайкаку и Акутагавы, Кавабату, Кобаяси Иссу, Бусона. Тонко. Филигранно. Изящно. С пониманием культуры и традиций японского языка и богатства русского языка. Небольшая справка: Японское правительство высоко оценило труд Марковой по популяризации японской культуры в России, наградив её в 1993 году Орденом Священного Сокровища.

  И две мои любимые ступени из «Записок»:

  
  

  252.То, что пролетает мимо
  Корабль на всех парусах.
  Годы человеческой жизни.
  Весна, лето, осень, зима.

  253. То, что человек обычно не замечает
  Дни зловещего предзнаменования.
  Как понемногу стареет его мать.

  20

  128