Рецензия на книгу

• 

  Аноним25 октября 2025 г.

  Нечестно нажитое впрок не идёт

  Живой, довольно острый роман о писательстве, уже не новой "новой этике" с её культурой отмены, безапелляционной, как автоматизированный механизм. И об отношениях людей, очень далёких от совершенства — о зависти, нелюбви, самооправдании, страхе разоблачения.

  Джун Хейворд, преподавательница из Вашингтона, и Афина Лю, вундеркинд, известная писательница, дружили, но эта дружба вынужденная. Афина — успешная, умная, образованная, талантливая, но самовлюблённая и циничная. Постыдный секрет, доверенный ей подругой, Афина незамедлительно обратит в рассказ. Выстраданный рассказ ветерана придаст живости герою и всему историческому роману в целом. Да, Афине завидуют, завидуют все и очень, но всё же в значительной мере попросту побаиваются человека, на которого не могут положиться. А Джун, завидуя Афине, желая оказаться на её месте, держится подле неё от одиночества и своей глубокой заурядности. Поддержание знакомств с детства даются ей с огромным трудом, который не окупает результат. Джун скучна, отчасти живёт в воображаемом мире, который пробовала излить на страницы собственных произведений, но все они не имели успеха. Израненная неудачами на литературном поприще и точимая завистью, Джун страстно желает занять место Афины, которая отпраздновала заключение контракта с Нетфликсом,

  (по-моему, сомнительная "победа": они в её интересный по синопсису роман напихают с десяток небинарных персон, которых не было, или превратят в таковых исходных героев)

  
  и её желание сбудется. Афина подавилась кусочком своего зелёного панкейка, Джун честно  не смогла сделать приём Геймлиха (в той сцене я лично не увидела драйзеровской двойственности), и отход подруги в мир иной позволил... даже не поддаться, а пойти навстречу соблазну забрать черновики и выдать почти готовый роман Афины за свой. Отредактировав их, Джун отправляет их своему литературному агенту, работающему с ней словно по инерции, и производит сенсацию. Теперь она Джунипер Сонг, автор бестселлера "Последний фронт", о китайцах на Первой Мировой войне, любимица читателей. На неё работала огромная команда маркетологов, преподнося в ослепительном свете новую литературную звезду, агенты сглаживали шероховатости и защищали от недоброжелателей. А их появилось много. От обычных интернет-троллей, неудачников, которым или нечем заняться, или лень это сделать, до более серьёзных и компетентных врагов, которым не составит труда сложить два и два, чтобы понять — роман Джунипер Сонг украден у Афины Лю. Идиостиль-то никто не отменял)

  Когда-то я сама баловалась написанием "романов" в стол, зная, что бой с издательствами я точно не выдержу) Я как-то вскользь, поверхностно слышала, что у писателей куча дел, на первый взгляд, абсолютно не связанных с созданием книг: приёмы, вечеринки, семинары. "Йеллоуфейс" так пестрит упоминаниями такого рода событий, что оставляет у читателя одну мысль: работать-то когда? Однако связи в творческих сообществах более чем важны. Связи эти далеки от задушевных, но всё же необходимы.

  Писательский мир двадцатых годов нынешнего века пожалуй, более суров, чем когда-либо. Литературный процесс тесно связан с продажами, а они жёстко контролируют творчество, держат его в удобных рынку рамках. Афина Лю не имела права писать ничего, выходящего за границы своего амплуа — азиатской эмигрантки, повествующей о истории своего дискриминированного народа. Не стоит забывать и о новой этике, идущей под благородной маркой справедливости, но часто карающей за мелочи, за любое слово, в котором, покопавшись, можно разглядеть какой-то намёк на какой-нибудь "-изм". Ребекка Куанг едко прошлась по новым ценностям с культурой отмены, безапелляционной, резкой, бесповоротной, как "лучшее средство от головной боли". Новая "этика"   здесь становится дышлом, которое куда повернул, туда и вышло. Команда Джун может, прикрываясь этим кодексом, сломать жизнь за плохой отзыв. Уязвлённые нацменьшинства, меньшинства и инцелы хотят расправы над Афиной Лю за её твит и высказывают за уши притянутые обвинения в симпатиях к белым в ущерб азиатам. Но потом толпа, выучив назубок все новые постулаты, словно стихийное бедствие, сносит Джун с лица литературной арены.

  Все герои, кроме лишь по именам обозначенных членов команды Джун, живые и неприятные, но героине-рассказчице равных нет. Тролли, угрожавшие расправой, угрожают себе дальше, не переходя черту виртуальной реальности, а вот Джун падает ниже. Она олицетворяет собой пословицы "бойся своих желаний", "нечестно нажитое впрок не идёт" и "не рой другому яму, сам в неё попадёшь". У меня к ней 100% осуждения. Даже с циничной точки зрения лучше жить честно — будет спокойнее. Сиюминутные желания приносят только разрушения, позор и падение. Что лучше с точки зрения нравственности, думаю, в комментариях не нуждается. Джун, поддавшись соблазну украсть  роман покойной подруги, с удовольствием купается в лучах славы, искренней похвалы, лести и богатства — и это только аванс! Но над её душой висит угроза разоблачения, которое не заставляет себя ждать. Джун закономерно, - при её душевной и умственной пустоте, - прячется и боится. Она прекрасно знает, что разоблачители правы, но не ожидала, что всё случится так быстро, и у неё, в принципе, не будет времени насладиться комфортом. То и дело Джун осуждает покойную подругу, возвышая себя над ней: Афина не занималась благотворительностью, а я выписала чек обществу азиатских мигрантов на целых две тысячи долларов; Афина не была наставницей начинающим авторам, а я работаю с Энни; Афина крала, а я переработала её черновики. Но Афина, как ни парадоксально, была честнее. Джун кидает крошки из своего аванса напоказ  и для очистки совести; Афина не хотела и честно  не переводила ничего. Аналогично и с Энни, которая даже при посредственном наставничестве превзошла свою учительницу. Афина использовала в своих книгах то, что услышала из первых уст, Джун присвоила себе её почти готовый роман. И, если Джун подменяет понятия, стоит ли верить её рассказу о выданной Афиной тайне? Был ли тот рассказ про пьяный секс с парнем? Джун обеляет себя в собственных глазах, выставляя под конец жертвой обратного расизма. Нет никого более угнетённого, чем цисгендерная белая женщина.   Но нет, здесь модным набором ярлыков новой этики  прикрыться не удастся: здесь вступает в силу настоящие нравственные законы.

  Лёгкие деньги и быстрая слава, особенно будучи совершенно незаслуженными, опьяняют. После боёв с врагами, в затишье, Джун понимает, что писать ей самой не о чем и никак нельзя — успех "Последнего фронта" не повторится. Ей хотелось продолжать красивую жизнь, и если исходить из такого побуждения, лучше для Джун было бы согласиться на предложение агента выдавать за свои другие книги. Но она была слишком ослеплена своим фальшивым блеском, чтобы прагматично согласиться на литературных негров.

  Кэндис вместе с осуждением можно и понять. Её карьера и благосостояние до основания разрушились из-за какой-то мелочи (во всех смыслах). Месть в таком случае выглядит оправданной и, на мой взгляд, Кэндис выстроила её качественно, учтя все бреши, все слабые места безалаберной, случайной, глупой плагиаторши Джун. И, в отличие от Джун, она свою книгу, ангажированную и довольно конъюнктурную, написала сама — прочувствованную книгу, укладывающуюся в рамки новой этики,  пусть и чуть-чуть пляшущую на костях.  Из зависти к подлинному таланту.

  "Йеллоуфейс" было очень захватывающим чтением. К счастью, мои ожидания пошлого плот-твиста где-то после восьмидесяти процентов книги не оправдались. Но было тяжело читать из-за забивающих страницы почти целиком названий премий, изданий, интернет-платформ.

  11

  270