Рецензия на книгу

• 

  Аноним12 октября 2025 г.

  Классная идея с косячной подачей

  "О дивный новый мир" стала моей второй антиутопией (после 451 градусов по Фаренгейту, которая не понравилась от слова совсем), и несмотря на два надкусывания, каждое из которых заканчивалось бросанием на несколько лет (в первый раз - на 3 года, во второй раз на 2), и я не доходила даже до трети романа, в этот раз все получилось. Мир захватил, захлестнул меня, хоть и не без недоумевания. Действительно -- для каждой книги необходим определенный ментальный опыт, чтобы не только не бросить, но и оценить по достоинству авторское высказывание.

  Что мы имеем? (или СЮЖЕТ)

  Мир будущего: высотехнологичный мир, где поклоняются не Богу или Аллаху, а Форду -- родоначальнику конвейерного производства. Только вот конвейерное производство не ограничивается механизмами - его внедрили в биологию. И получаем мы наше современное ЭКО (одно, кстати, из предсказаний Хаскли) -- внутриутробное развитие в бутыли, внутриматочное зачатие. А все! Больше женщины не вынашивают плод в животе, они лишь добровольно (!) отдают яйцеклетку на донорство, где сотрудники Инкубатория уже определяют, что с ними делать дальше. Здесь хочется порассуждать: а гуманно ли лишать женщин вынашивания плода? Учитывая, что многие умирают при родах? Учитывая, что слепнут при них? Учитывая, что на весь срок беременности женщина страдает от токсикоза, от прочих "побочных эффектов"? Гуманно ли лишать ее природного предназначения? Разумно ли не только не запрещать аборты, но и поощрять их?

  Хаксли решительно лишает всю женскую половину населения этого "бремени" и теперь нет у женщин материнства, у граждан нет семьи (ни пап, ни мам, ни братьев, ни сестер, ни дядь, ни теть). Мы плавно перетекаем к следующей теме романа: принадлежность всем ко всем. Больше не существует такого понятия, как "верность" мужу или жене (потому что браков нет, они порицаются), есть только бесконечные половые связи с любым партнером, если только он не занят в конкретный вечер. Ты не имеешь права обижаться или ныть, что тот, кто тебе понравился, тусит с кем-то другим, спит в его постели и так далее. Но и сам ты можешь "зажигать" с кем душе угодно. Как общество докатилось до подобного?

  
  Эмоция таится в промежутке между позывом и его удовлетворением

  Люди поняли, что браки сильно ограничивают их: налево не пойти, а направо не особо хочется. Для "стабильности" мира Хаксли необходимо, чтобы все были равны (речь не про касты альф, бет, гамм, дельт и эпсилонов), но равность невозможна без всеобщей разнузданности. Прививать сексуальную распущенность гражданам начинали с самого детства: позволять ребятишкам мастурбировать друг с другом при всех остальных (это называется сексуальная игра), любые отклонения от нормы -- бегом к психологу. Директор шлепает при всех свою ассистентку, и за это его уважают. Частая смена партнеров - респект, один партнер четыре месяца - порицание и осуждение. Нельзя привыкать к своему любовнику, нельзя хотеть лишь его одного. Тут хочется порассуждать (снова): а способно ли общество современности до такой модели общества? Ну, однополые браки уже начали легализовывать. Потом могут узаконить полиаморию (а что, двум парням надоест бороться за одну девушку, вот они и образуют семью), да и есть же гаремы? Потом узаконят поли-семьи (две мамы и двое пап, но это не две семьи, а одна общая). И потихоньку все принадлежат всем. Это если мы рассматриваем крайне-либеральные взгляды. Такие государства по типу Афганистана с их ущемлением прав женщин будут считаться попросту безнадежно отсталыми, что и произошло в сюжете Хаксли с Дикарем-Джоном и поселением индейцев в Нью-Мехико, но к этому мы еще вернемся.

  Про добровольную передачу яйцеклетки, кстати -- многие государства сейчас страдают из-за падения демографии (не будем разбираться в причинах, оценим перспективы): а как же увеличить численность населения? Мотивировать женщин за плату отдать яйцеклетки. Так мы и перейдем в конвейерное производство людей. Выгоду получают все, потому что это капитализм: женщины -- деньги, государство - новых налогоплательщиков и рабочую силу. Так, тсс, не подсказываем.

  Насчет половых связей в романе еще пару слов. Либеральная повестка раскачивает весы, на противоположной чаше которых консервативные взгляды, но со временем все равно общество придет к общему знаменателю. Окно Овертона постепенно открывается, и пока из форточки дует, люди не придут к единогласному мнению. Это как с лягушкой в кипятке -- постепенно ветер стихнет и перестанет ощущаться. Так и здесь...

  Итак: Директор Инкубатория и Воспитания проводит экскурсию-лекцию перед студентами (и заодно перед читателями) про объединение сперматозоида и яйцеклетки вне утробы матери, взращивание эмбриона в бутыли, и на этом происходит занятное кастообразование: некоторым эмбрионом вливают спирт, чтобы погасить рост клетки, увеличить ее деление "почкообразование", так появляются эпсилоны, дельты и гаммы. Эпсилоны, забежим вперед, работают на фабриках, складах и прочей черной, низкой работе. Дельты также входят в обслуживающий персонал, но дельты хотя бы умеют читать односложные слова. Гаммы - представители чуть посложнее, могут читать простые тексты, управлять техникой. Надо ли говорить, что касты уже существуют, например, в Индии? Возможно, Хаксли вдохновлялся именно их системой. Возможно ли кастообразование сейчас в других странах? А далеко идти не надо -- мигранты работают на стройках и на прочей "низкой" работе, а коренным жителям предлагается больше благ и возможностей. У нас до сих пор есть предрассудки насчет наций и рас, так что, хотим мы того или нет, но касты вшиты в нас. Если по очень простому, это уровень образования (высшее-среднее-общее-начальное), уровень IQ, может быть.

  Так вот, ходит Директор, рассказывает ученикам не только про бутилирование людей, но и гипнопедию - внушение основ общества во сне. Это как аффирмации, но направлены, опять-таки, на стабильность всего общества, а не ментального здоровья конкретной личности. Альфам внушают презрение к эпсилонам и дельтам, гаммам внушают, что они занимаются увлекательнейшей работой, в отличие от скучных и занудных альф или глупых эпсилонов. Мораль "вшивают" в подсознание начиная с рождения.

  
  Что человек соединил, природа разделить бессильна.

  Как раз-таки у конвейерной ленты Директор шлепает сотрудницу - Линайну - по пятой точке и за это его только все почитают. Его другой сотрудник, Генри Фостер, приглашает Линайну в "ощущалку" - что-то типа наших 5D-кинотеатров с запахами, вкусами и тактильными ощущениями. Тут хочется остановиться на именах персонажей -- они все отсылают к кому-то. Линайна Краун - к Ленину (Lenin), Полли Троцкая - к Троцкому, Дарвин Бонапарт - к Наполеону, и так далее. Подробно останавливаться на этом не будем.

  Что представляют из себя главные персонажи? На самом деле, ничего. Это архетипы, которыми очень умело оперирует Хаксли. Герои - не картонки, но и не полноценные личности. Их понимаешь, но ими не проникаешься, за ними следишь, переживаешь, но не чувствуешь. Сначала Хаксли вводит в сюжет Директора, показывает лекцию, далее Генри Фостера, главного альфа-самца (все представители каст, к слову, отличаются ростом, по убывающей от альф). Вместе с Генри Хаксли показывает Линайну и ее подругу, Фанни Краун, которая осуждает Линайну за то, что та спит с одним партнером долгое время. Линайна отвечает, что хочет "попробовать" Бернарда Маркса, изгоя общества, предпочитающего часто оставаться в одиночестве, что противоречит морали общества.

  
  Презирающих тебя сам встречай презрением

  Бернард приглашал ее в путешествие к Нью-Мехико - посмотреть на индейцев-дикарей. Для Линайны подобное предложение очень ценно и любопытно, поэтому после их встречи, бурной ночи, они отправляются в поселение на другой материк (действие происходит в Англии, но улетают они в резервацию в США).

  Перед путешествием Директор подписывает визу молодым людям и намекает, что Бернарда хотят отослать в Исландию из-за его неподобающего поведения - он часто ходит хмурый, отстраняется от коллег и общества в целом. Правители, естественно, видят в этом угрозу стабильности государства (сначала один, затем другой итд). Директор предупреждает Бернарда, что однажды потерял в Резервации напарницу, партнершу, которая ушла гулять и не вернулась. Он предполагает, что та сорвалась со сколы и погибла. Исследовательская группа отправилась за ней на поиски, но они не увенчались успехом.

  Тут у меня проскочила мысль, вернее, предположение: может, Бернард потеряет Линайну в дороге (он ведь мечтал о сильных эмоциях, о страданиях, о боли, и Директору после его рассказа только позавидовал), и после перенесенной утраты, потрясений, Бернард добровольно вернется в общество и поймет, почему его оберегали от острых эмоций и ощущений? Если было бы так, я бы расстроилась - слишком предсказуемый ход. Так что, я счастлива, что все развернулось совсем иначе. Надо добавить, что в мире Хаксли имеются заменители бурной страсти -- препараты адреналина, позволяющие встряхнуть гормоны и выключить навязчивые мысли об острых ощущениях, но Бернард сознательно избегает и их, и сому.

  
  Когда человек окружен недоверием, то начинает сам не доверять.

  Ах, сома, сома, что это такое? А это наркотик, выдуманный автором, "затычка" для негативных ощущений. Ее выдают всем в ограниченной дозировке, и низшие касты охотятся за ней как за сокровищем. Если подумать, ее аналоги уже есть в нашем мире - это нейролептики, позволяющие провалиться в сон (правда, у меня они с кошмарами), либо антидепрессанты. Если попроще - то рилсы, тиктоки, эти источники быстрого дофамина. Короче, сома, как и короткие видео - подсаживает на себя, отвлекает от проблем, переносит в другой мир - более радужный, цветной, приятный.

  
  Но только позволь им начать рассуждать о назначении жизни — и Форд знает, до чего дорассуждаются. Подобными идеями легко сбить с толку тех высшекастовиков, чьи умы менее устойчивы, разрушить их веру в счастье как Высшее Благо и убедить в том, что жизненная цель находится где то дальше, где-то вне нынешней сферы людской деятельности; что назначение жизни состоит не в поддержании благоденствия, а в углублении, облагорожении человеческого сознания, в обогащении человеческого знания. И вполне возможно, подумал Главноуправитель, что такова и есть цель жизни. Но в нынешних условиях это не может быть допущено. Он снова взял перо и вторично подчеркнул слова «Публикации не подлежит», еще гуще и чернее; затем вздохнул. «Как бы интересно стало жить на свете, — подумал он, — если бы можно было отбросить заботу о счастье»

  Бернард с Линайной прилетают в Резервацию, и Линайна поражается антисанитарии, нищете и отсутствию технологий (вообразите любое африканское племя). Она хочет обратно. Тут снова сделаю отступление: пять дней в походе заставили меня соскучиться по горячей ванне и канализации. В общем, я ее понимаю. Мы, современные люди, стали тепличными растениями. К хорошему быстро привыкаешь.

  
  Весь секрет счастья и добродетели: люби то, что тебе предначертано.

  Линайна с Бернардом наблюдает за жертвоприношением индейцев - те выставили тотемы орлов и Иисуса, кланяются им, а в центре круга стоит вождь и хлыщет беднягу-паренька бичом до крови. Все индейцы темнокожие, загорелые. Сзади к Линайне и Бернарду подходит еще один индеец, слишком отличающийся от соплеменников - белой кожей и тем, что говорит на одном с их языке. К слову, все языки кроме английского в мире Хаксли считаются вымершими. Белокожий индеец представляется Джоном и говорит, что на месте бедняги должен быть он. Линайна удивляется и спрашивает, он что, спятил - погибать ради них? Джон отвечает, что вынес бы больше ударов бичом, ведь каждый удар - это жертва богам в обмен на плодородие племени. Но ему не позволяют, потому что он изгой, как и Бернард. Почему изгой? Потому что он белый; потому что его мать спит с чужими мужьями; потому что мальчишки забивают его камнями за это.

  На этой почве Бернард с Джоном сдружились; выясняется, что мать Джона - Линда - и есть потерянная партнерша Директора, Томаса. Линда, воспитанная в распутстве, не видела ничего предосудительного в том, чтобы спать с чужими мужьями, водить их к себе домой. Как же так получилось, что она ассимилировалась в обществе индейцев?

  А так, что тут Хаксли допустил смешной ляп. Линда действительно сорвалась со скалы, и была беременна в тот момент от Томаса. Линда винит Джона, сына, в том, что из-за него она не смогла вернуться обратно, в Цивилизацию. Странно. Ее искали. Да и им с детства внушают искать кураторов и экскурсоводов, которые летают на вертопланах над резервацией. Неужели все 9 месяцев, а то и 10, никто, ну никто не вышел с ней на связь? Да она бы первая побежала к новой группе, которая пришла исследовать резервацию. Может, Хаксли думал, что беременность длится месяц, как у кошки... Линда могла сделать аборт по возвращению, она располагала достаточным временем на то, чтобы все обдумать, взвесить и вернуться.

  Так Джон становится пешкой в руках Бернарда, козырь в рукаве, который поможет ему в будущем высмеять Директора (напомню, тот хотел сослать Бернарда в Исландию). Джон влюбляется в Линайну чистой, искренней любовью, нюхает ее аромат вещей, краснеет в ее присутствии, смущается. В его мировоззрении надо совершить героический поступок, чтобы добиться объекта вожделения, предложить брак и только после вступить в отношения. Надо сказать, что Линда учила его языку, чтению, но не могла объяснить, что откуда берется. Условно: детей заставляют готовиться к ЕГЭ, заучивая варианты заданий и решений, но не понимая, почему так. Поэтому Джон читал дальше сам, зачитывался Шекспиром и видел в его строках самый больший смысл своей жизни.

  
  Чем одаренней человек, тем способнее он разлагать окружающих

  Бернард и Линайна возвращаются обратно в Англию, но Бернард поселяет Джона и его мать, Линду, у себя в квартире. Мать мечтала вернуться в Цивилизацию и заодно показать сыну ее мир. Сын, разумеется, наслышанный о мире чудес и красоты, тоже рвался туда. Всем всё выгодно. И вот когда Директор собирается сослать Бернарда, тот выводит на сцену мать и сына, сына Директора. Все ахают и охают, Директора отстраняют -- такой скандал! Ведь иметь родственников, родившихся естественным путем - крайне аморально и кощунственно.

  А что дальше? Джона называют "Дикарем" и это "погоняло" закрепляется за ним до самого конца. Бернард становится востребованным членом общества, которого приглашают на званые вечера, девушки хотят с ним ночи, и он наконец чувствует себя нужным и уважаемым - все льстят и лебезят ему, только чтоб познакомиться с Дикарем. Однако, это все иллюзия. Ведь у Дикаря есть свой характер, и когда тот отказывается выходить к гостям, Бернард теряет внимание и снова глотает унижение.

  
  Его слушали учтиво. Но за спиной у него покачивали головами и пророчили: «Этот молодой человек плохо кончит». Пророчили тем увереннее, что сами намерены были в должное время позаботиться о плохом конце.

  Почему же Дикарь отказался выходить? А он разочаровался в цивилизованном мире. Сходил в кино с Линайной, она пригласила его к себе, а он, поняв, что "пахнет жареным", улетел от нее прочь на вертакси. В его мире приняты долгие ухаживания, сближения, настоящие чувства и эмоции, а не сюжеты, где девушка отдается сразу трем парням (как вы там, обратные гаремы с боссами-драконами, живы?)

  Тут устоит упомянуть лучшего друга Бернарда - Гельмгольца. Он поэт, сочиняет стихи и статьи для спектаклей и новостей, но ищущий смысл в своем творчестве. Ищет "нерв", боль, как и Бернард -- потому и общаются, что встречают понимание и поддержку. Но разница их в том, что Гельмгольц пользуется успехом среди женщин, но сам их не хочет - не видит смысла и глубины. У Бернарда наоборот. И вот эти два изгоя встречают третьего - Дикаря.

  Дикарь с Гельмгольцем находят общий язык гораздо быстрее, чем Бернард с Дикарем, отчего Бернард снова чувствует себя брошенным и покинутым, а еще ужасно завидует другу. Гельмгольц зачитывает Джону свои стихи, на что тот показывает рукописи Шекспира и собеседник понимает, что значит настоящая поэзия. Но он не может найти смысла (ведь острые чувства глушатся наркотиком) и нерва (ведь общество стабильно и по определению не предполагает героизма и самопожертвования). Темы Шекспира Гельмгольца смешат, и Дикарь это воспринимает на собственный счет - что Гельмгольц обижает его семью, Линду и происхождение, ведь для Джона это естественно.

  Линайна, тем временем, глотает сому, набирается храбрости и врывается к Дикарю, раздевается перед ними и соблазняет, но он, скривившись от омерзения, оскорбляет ее "блудницей" и падшей женщиной, замахивается рукой, но она успевает убежать в ванную. Джону звонят по телефону и сообщают, что мать, Линда, в очень плохом состоянии (она в больнице, в палатах умирания) и ему необходимо ее навестить. Джон срывается и уходит. Линайна, после его ухода, сваливает тоже.

  Дикарь в "умиральнице" разочаровывается в цивилизованном обществе окончательно: Линда умирает под сомой, а не принимает естественный уход как данность (то есть, даже в последний путь люди уходят как младенцы, в радости и блаженстве, нет траура и скорби); над ней потешаются дети, ворвавшиеся в палату (над ними устраивают воспитание смертью, чтобы они понимали свой конец и относились к нему спокойно). Все эти события доводят Джона до ручки и на выходе из умиральницы он застает толпу дельт, ожидающих свою дозу сомы.

  
  Гнев вскипел в нем. Яростное горе, которому вот уже днажды помешали излиться слезами, обратилось в горестную ярость.

  Вдруг он встает перед ними и пытается вразумить, убеждая, что они рабы системы, и неужели им любо влачить свое такое существование? Его, естественно, никто не понимает. Джон выкидывает порции сомы одну за другой в окно, а дельты бунтуют, так он их откидывает одной рукой. Кто-то вызвал полицию. Об этом инциденте сообщают Бернарду и Гельмгольцу - те спешат ему на выручку. Гельмгольц помогает, Бернард же стоит в стороне и только делает вид, что переживает (боится, что его задавят тоже).

  Этот эпизод не проходит мимо Главноуправителя - Мустафы Монда, и он приглашает всех троих к себе в кабинет. Там происходит долгий философский диалог о нравственности, Библии, морали, в результате которого Бернарда ссылают в Исландию (и это благо, ведь там находятся все инакомыслящие - подобные ему интересные мужчины и женщины), Гельмгольца ссылают в Фолклендские острова, а Джона отпускают на все четыре стороны (что странно).

  
  Счастье — хозяин суровый. Служить счастью, особенно счастью других, гораздо труднее, чем служить истине, если ты не сформован так, чтобы служить слепо.

  Джон поселяется на авиамаяке, в полном одиночестве. Закупается в магазине инструментами, чтобы развести костер, берет семена, чтобы посадить огород и видит в отшельничестве свою жизнь. Делает лук из дерева, чтоб охотиться на зверей и тем самым питаться. Постоянно вспоминает Линду и просит прощения у нее за то, что позволил так уйти из жизни.

  
  В натуральном виде счастье всегда выглядит убого рядом с цветистыми прикрасами несчастья. И, разумеется, стабильность куда менее колоритна, чем нестабильность. А удовлетворенность совершенно лишена романтики сражений со злым роком, нет здесь красочной борьбы с соблазном, нет ореола гибельных сомнений и страстей. Счастье лишено грандиозных эффектов.

  Все бы хорошо, если бы не репортеры, узнавшие, где поселился Дикарь. Они жаждят сенсации, назойливо требуют ответов на вопросы, но он раз за разом посылает их к чертям. Один из них, самый настойчивый, выследил его и снял на камеру, снял то, как Джон хлестал себя бичом (он поклялся, что будет помнить мать, но вспомнил Линайну, его грех). Это "киносенсация" взорвала мир, и теперь туча журналистов не давала Дикарю покоя на маяке. Когда он спрашивает, что им нужно, они требуют, что он хлестал себя бичом на их глазах. Приземляется еще один вертоплан, из которого высаживается Линайна...

  
  Боль — всего лишь обман чувств.

  Она пытается объяснить жестами, что Джон - в ее сердце, но у него горячка, он берет бич и хлещет ее им на глазах у всех остальных. Осознав насилие, бьет уже себя в наказание за это. Репортеры получают то, за чем охотились. Думаю, вы уже догадались, что это явная параллель на "жертву", которую били в племени индейцев и Джон хотел, чтобы все помнили и почитали его. Тут происходит то же самое, но без сакральности, упадок культуры и духовности: они хотят "хлеба и зрелищ" из-за скуки, а не недостатка.

  Тут прослеживается и наглядная трагедия Джона: не нашедший себя ни в одном мире, ни в другом, он решает уйти из жизни добровольно. Свой среди чужих, чужой среди своих...

  МНЕНИЕ И ВЫВОД

  Сразу скажу, я настоятельно рекомендую к прочтению этот роман, несмотря на ляп с беременностью, на архетипы (а не живые личности), на сухой слог (вместо показа нам много рассказывают), за что на балл и снижаю оценку. Плюс, перечитывать точно не стану -- для меня все понятно, и надеюсь, через анализ мне удалось это донести. Я читала с любопытством, удовольствием и пылким интересом. То, что Джон прервет жизнь было понятно, когда он смотрел вниз скалы, в темноту, думал о боге и смерти. Он думал об этом давно, и последние события лишь стали толчком. Такие люди ждут знаков и дожидаются, к сожалению...

  Что еще плохо -- отсутствие психологии. Нет, Хаксли старается. Старается очень-очень сильно. Но он ничего не слышал про акцентуации характеров, про экстраверсию-интроверсию, про психиатрию... Убрать симптомы-то он убрал, про общество потребления рассказал (а не показал), но если капнуть чуть глубже, все рассыплется. Если вы убрали стресс и дали наркотики, если вы умеете редактировать ДНК (я додумываю, об этом сказано не было), это еще не показатель того, что психический диагноз не появится сам по себе. Да и где тюрьмы, где судьи, где судебная система в целом, где юриспруденция? Где заразные болезни, вирусы, которые мутируют, а истребить вы их не способны, так как иначе пострадают целые экосистемы? Где продумывание экологии? Короче, можно продолжать бесконечно...

  Что можно сказать напоследок? Читайте хорошие книги, думайте своей головой.

  Если вам понравился отзыв и он оказался полезен — пожалуйста, поставьте ему лайк, это поможет другим людям увидеть книгу и принять решение о покупке (или просто хорошо провести время за чтением отзыва). Добавляйтесь в друзья, принимаю всех, пишу развёрнутые рецензии на книги.

  Содержит спойлерыОткрыть

  12

  472