Рецензия на книгу

• 

  aruar28 сентября 2025 г.

  «Divorced, beheaded, died, divorced, beheaded, survived» – рок, топ-менеджмент и шесть жён Генриха VIII ⁣

  Если проснуться в две тысячи двадцать пятом году после долгого многолетнего сна и подумать: «Я когда-то любил Пикуля и Дрюона, интересно, а сейчас пишут исторические романы?», – то неминуемо при поиске всплывёт «Вулфхолл» Хиллари Мантел. Верьте мне, я проверял – эта книга появляется практически в каждом списке «лучших исторических романов». С одной стороны хайп понятен: популярный английский сериал, бродвейский спектакль – такие вещи часто подогревают внимание к книге-первоисточнику. С другой стороны, всё-таки Букеровская премия за «Вулфхолл», Букеровская премия за «Введите обвиняемых» (вторая книга трилогия)… Можно, конечно, спорить о том является ли обладание литературными премиями гарантией качества произведения, но для меня две Букеровские премии всё-таки достаточно серьёзная экранизация. К тому же мы когда-то ходили семьёй на мюзикл «Six» и я всё обещал себе когда-нибудь подробнее углубиться в историю браков Генриха VIII. В общем, решив почитать что-то из современных исторических романов, я неизбежно остановился на «Волчьем зале».

  Итак, Хилари Мантел, «Вулфхолл». Роман открывает «Трилогию Томаса Кромвеля» и, соответственно, ему и посвящается. До этого для меня главным и единственным Кромвелем английской истории был Оливер – так бывает если изучать историю главным образом по романам Дюма. И я никак не мог понять, как Оливер мог стать главным персонажем книги о временах Генриха Восьмого, да ещё и оказаться Томасом.
  Он и не мог. Оказалось, что я всю жизнь неправильно понимал пассаж Оливера Кромвели из «Двадцати лет спустя» о скромном Кромвеле – сыне пивоваре, возглавившем Англию. Это он не о себе рассказывал, а о своем двоюродном прапрадедушке Томасе, сценой избиения которого отцом-пивоваром и открывается «Вулфхолл».

  Сначала я недоумевал. Вот уже Томас вырос (ладно, это не долго – о детстве и юности Кромвеля мы узнаем исключительно из флэшбеков, одним из которых и была начальная сцена), вот уже умер кардинал Уолси, вот уже Кромвель велик и ужасен – а я всё не могу понять, за что два Букера. По сути, перед нами достаточно подробное описание повседневной рутины придворного деятеля Англии начала шестнадцатого века, где в качестве конкретного объекта, за которым следует повествование, выбран исторический деятель средней руки. Не самый последний, безусловно могущий быть интересным, но при этом мало для кого в масштабе мировой истории таковым являющийся. То есть, явно Букер не за то, что наконец-то раскрыли миру всю глубину и трагичность Томаса Кромвеля. Во-первых, потому что за пределами Великобритании глубина и трагичность Томаса Кромвеля интересна миру так же, как глубина и трагичность Алексашки Меньшикова за пределами русского мира. Во-вторых, потому что ни о каком раскрытии образа речи не идёт. Он существует, другие навязывают ему какие-то интерпретации его действий, он пожимает плечами и существует дальше. Не могли дать и за подробное изучение тонкостей и нюансов политической и деловой жизни Английского двора, потому что хотя роман номинально полон политическими интригами, а Кромвель номинально очень успешный делец, сколотивший капитал ещё до того, как стал распоряжаться конфискованным у монастырей имуществом, о том, что делает его интриги и его бизнес успешными в книге тоже говорится очень мало. Персонажи обсуждают дела, решают, что нужно поговорить с тем-то и с тем-то и добиться того-то и того, расходятся. Почему нужно, как этого добиваться и почему это всё работает? Всё это, скажем так, не совсем объясняется. Когда люди говорят о том, что «Вулфхолл» позволил им погрузиться в мир хитросплетённых интриг, я понимаю, что видимо, туповат для дипломатии. Я вижу, что нам рассказали про наличие интриг, но чтобы нам показали как их проворачивают – не вижу.

  Однако в какой-то момент, я просто провалился в этот мир. Не могу точно сказать, как это произошло, но где-то на середине второй книги, заметив, что бесконечное «он» стало всё чаще заменяться «он, Кромвель», подумал: «Ну вот, снова гениальный замысел в угоду публике упрощают» – и понял, что эта серия точно в моём топе лучших прочитанных в этом году книг. Попробую вкратце объяснить почему так.
  И, раз уж об этом обмолвился, давайте начнём с «него», то есть с неё – с перспективы.
  Об этих книгах, особенно о «Вулфхолле» очень часто говорят, что их сложно читать, из-за бесконечного «он» и так же часто добавляют, что стоить понять, что «он» почти всегда относится к Кромвелю, как разбираться в происходящем становится значительно легче. Проще всего объяснить это манерой письма Мантел – что звучит красиво, но ничего не объясняет. Можно пробовать говорить о скудном английском языке и скудном словаре автора – что может помочь такое говорящему звучать авторитетно, но на самом деле глупость, которая всё тем же текстом трилогии разбивается в пух и прах. Написаны все три романа в плане языка очень хорошо. Так что нет, не в ограниченности приёмов тут дело. Это «he» – неспроста!

  Насколько мне помнится, считается, что две основные формы повествования художественного текста – это повествование «от первого лица», когда мы видим мир книги глазами героя и «от третьего», когда мы смотрим на всё как бы из-за его плеча. Повествование «от третьего лица» позволяет добавлять в текст события и информацию, неизвестные главному герою, «от первого лица» служит в основном тому, чтобы читатель проникся переживаниями и внутренним миром главного героя, и развитием его чувств и эмоций. Мантел же делает что-то, как мне кажется, очень необычное. Повествование ведётся не из-за плеча Кромвеля, не от его лица, а изнутри Кромвеля. Читатель видит мир не глазами Кромвеля, но через его глазницы, владея и оперирует только той информацией, которая в данный момент подсвечена в сознании Кромвеля. Это не «попаданец» в чужое тело, который, глядя на собеседника, не знает, кто это вообще такой перед ним, но это и не традиционное для повествований «от первого лица» предоставление читателю информации о всех нюансах отношений главного героя с другими персонажами. Действуя, мы редко всерьёз думаем о том, почему мы действуем так – у нас есть план и мы его придерживаемся, мы не вспоминаем его каждую минуту во всех подробностях. Читая «Вулфхолл», мы не знаем всех чувств и мыслей Кромвеля – мы знаем то, что он чувствует и думает исключительно на данный момент и исключительно если он сам дал себе труд зафиксировать своё внимание на своих мыслях или чувствах. Оставив опального кардинала Уолси, своего мастера и покровителя, в изгнании, Кромвель активно действует от его лица при дворе Генриха Восьмого, всячески отстаивает интересы и имя кардинала, шлёт ему письма и никак не может вырваться с личным визитом, боясь, что в любой момент его отсутствия при дворе кто-нибудь сможет критически навредить кардиналу. Потом он слышит обвинение в том, что он специально не ехал к Уолси, чтобы не скомпрометировать себя в глазах Генриха и не подставить под удар свою будущую карьеру и задумывается: «Ведь нет? Ведь я же не предавал его? Ведь нет?». Он не знает. Автор не знает. Мы не знаем.

  Это, на самом деле, очень интересный приём, по-моему. Благодаря ему я в какой-то момент провалился в абсолютно чуждый мне мир английского шестнадцатого века, с его бытовыми реалиями, с нюансами мышления его современников, с их картиной мира – и не чувствовал, что вокруг меня аттракцион и декорации. Автору, конечно, приходилось изредка вставлять в текст исторические справки – например, информацию о странных эпидемиях «sweating sickness», терзавших Англию тех времён – но, в целом, получилось создать эффект очень аутентичного погружения. И это тем более удивительно, если учитывать, что при всех исторической дотошности автора и вниманию к деталям, достоверность и вообще историчность – только один из слоев трилогии. Эти книги, как мне кажется, на самом деле ещё и произведения очень современные, устремляясь при этом одновременно ещё и куда дальше шестнадцатого века – в глубь веков, прямо к античной трагедии.

  Томас Кромвель – очень современный персонаж, хоть и наделен всеми чертами персонажа средневекового и погружен в соответствующие реалии. Исполнитель Кромвеля в бродвейской адаптации «Вулфхолла» Бен Майлз (он же, к тому же, озвучил всё трилогию для формата аудиокниги) определил своего персонажа как этакого «фиксера» при дворе Генриха VIII. Но, по-моему, это не совсем так. Кромвель – не плут, не герой, не антигерой и даже не фиксер. Он сверхэффективный, сверхлояльный исполнительный менеджер. Тоже плутующий, тоже строящий империю, тоже вершащий судьбы – но не ради себя и не ради великой цели, а потому что такова его функция. С тем лишь нюансом, что на дворе век не двадцать первый, а шестнадцатый – и пока функционер Кромвель воплощает Систему, простолюдин Кромвель на каждому шагу вынужден бороться с ней и преодолевать её. При том, что даже противостояние классовым ограничениям, постоянное унижение и пренебрежение от людей, подчиняющихся его решениям не являются личной трагедией для Кромвеля. Скорее дополнительной проблемой, которую нужно решать. Нюансом, который постоянно следует учитывать. Это мешает Кромвелю-функционеру, но это почти не задевает Кромвеля-героя. Кромвель-герой в лучших традициях античных трагедий борется с непреодолимым, борется с роком. В роли рока в трилогии выступает король Генрих VIII Тюдор.

  Генрих VIII, как мне кажется, возможно один из самых недооцененных примеров «влияния личности на ход Истории». Наполеон, Гитлер, Сталин – все они придали мировой истории определённый персональный флёр, о каждом из них можно спорить, что, окажись на их месте кто-то иной, исторические процессы всё равно вывели бы истории на параллельные свершившимся курсы. Генрих VIII поменял историю Англии, поменял историю Европы, основал англиканскую церковь – и в основе этого не было никаких исторических предпосылок. В основе всего этого лежало только простое и человеческое желание короля оспорить утверждение Пугачёвой и жениться исключительно по любви. И столько раз, сколько эта самая любовь будет с ним случаться. При том что любовь, как известно, имеет обыкновение нечаянно нагрянуть.
  Таков Генрих VIII Тюдоре, английский король, реальный исторический персонаж. Основанный на нём книжный Генрих VIII – не просто «влияющая на историю личность». Он рок. Непостижимый, неумолимый и всесильный. Раскол с католической церковью, создание англиканской, возведение себя в наместники бога на Земле – всё это формальности, прагматичные шаги, подчинённые выполнению сугубо специфической цели: заключению брака с Анной Болейн. Но по сути Генрих VIII является богом для реальности этой книги без всяких церквей и расколов. Как политическим лидером им можно управлять и манипулировать, но именно его воля, его желания и его прихоти формируют эту реальность. И противиться его воле нельзя. Невозможно. Потому что рок – нерационален и непоколебим, непредсказуем и неизбежен. Потому что, короля можно уговорить и переубедить, Генрих VIII может любить и жалеть своих друзей-подданных, но если судьба отворачивается от кого-то – это уже навсегда. Томас Кромвель вознёсся, служа своему хозяину, Генриху VIII – королю, а пал, вознамерясь отомстить божественным силам, повинным в гибели его предыдущего хозяина. Погиб, вступив в противостоянии с роком, олицетворённым тем же Генрихом, которому он продолжал верно служить. Эти истории, которые, казалось, бы не могут быть непротиворечиво рассказаны вместе, переплетаются в трилогии и невозможны одна без другой.

  В общем, я, пожалуй, понимаю и одобряю два Букера, полученные этой трилогией. Это очень сложное – именно в плане того сколько разных сценариев одновременно развивается – структурно произведение, которое при этом ещё и детально и увлекательно описывает один из самых ярких и повсеместно известных эпизодов английской истории – историю шести браков Генриха VIII. Характерно, что Мантел удаётся провести полный парад королев и даже Екатерина Парр, не попадающая во временные рамки событий книг в качестве значимого персонажа, получает маленькую эпизодическую роль в случайном диалоге с Кромвелем. Эти книги очень интересно и своеобразно подходят к анализу человеческих страстей и добиваются при этом ощутимых результатов – после прочтения действительно есть о чём подумать: и не только о том, что даже в самых лучших книжных сериях каждая последующая часть неизбежно оказывается поблекшей копией оригинала. Хотя, на мой взгляд, «Зеркало и свет» не просто хуже, а в чём-то даже разрушает всё красоту идеи двух первых книг. Впрочем, не удивлюсь, если на самом деле то, что мне кажется разрушениями и несоответствиями, для кого-то, наоборот, окажутся лучшими частями трилогии и дадут ключи к ещё одному прочтению всей истории. Как, например, истории веры и мученичества. Это, действительно, очень интересное и многослойное произведение.

  Совершенно оправданный хайп.

  19

  682