Рецензия на книгу
Жизнь и судьба
Василий Гроссман
Аноним11 сентября 2025 г."Кто понял жизнь, тот больше не спешит..."
Не знаю почему вдруг, может в преддверии 9 Мая, где-то (не помню уже где) в рекомендациях появился этот роман. Но знаю, что выбрать его прочитать было очень верным решением. Несмотря на объём и часто непростое, даже тяжёлое содержание, роман стоит того, чтобы быть прочитанным. Читала в электронном виде и слушала аудиоверсию в начитке Игоря Тарадайкина. И точно в моей библиотеке будет бумажная версия. Это одно из лучших произведений, которое мне довелось прочитать.
Так случилось, что читала я его параллельно с "Анной Карениной". Тем более, что и тот, и другой романы шли местами непросто, приходилось откладывать, делать паузы. И меня поразило насколько жизнь, обычная, простая человеческая жизнь, в принципе, не меняется. Времена приходят и уходят, колесо исторических событий катится, а люди просто живут изо дня в день.
Ещё со школы привычно воспринимать годы ВОВ как череду фактов, дат, имён, побед и поражений. Впервые я прочувствовала, что это прежде всего людские судьбы, когда собирала историю своих прадеда и прабабки, их братьев и сестёр, моей бабушки и её брата, живших тогда, в 30-40е гг.
И вот роман Гроссмана. Как же всё по-настоящему. Ни тебе поголовного героизма, где "все для фронта, все для победы", ни розового тумана на тему "они плохие, мы хорошие", без идеализации, но и без сплошного очернения. Одновременно страх и ужас, боль, гнев, когда читаешь подробное описание устройства газовой камеры, и тут же восхищение, умиление и сочувствие той, что рожает сына на какой-то холодной барже и все, кто может, помогают. Или танковый командир: ему предстоит решить важнейшую боевую задачу, а он ждёт свою Евгению Николаевну и постоянно представляет что бы она сказала или сделала, и как она будет носить его фамилию. А насколько пронзительно описаны переживания матери, чей сын умер в госпитале... Не застав его живым, она не может смириться и поверить, что его больше нет. И это её неверие и непризнанное, непрожитое горе переходит дальше по наследству. Гроссман умер в 1964 г. и не мог знать ни о колесе травмы, ни о травме поколений, ни о том, как психологи будут создавать метод за методом, чтобы внуки и правнуки освобождались от непрожитых эмоций своих предков. Не мог знать, но он об этом пишет.
И таких судеб в романе множество. Вроде все разные, но так между собой похожи. Живут как могут там, где они есть. Ибо завтра будет день, и завтра будет пища. Читая роман, понимаешь, почему выжил тот, кто выжил, а кому-то было не суждено. Вот такая вот жизнь, и вот такая судьба.25306