Рецензия на книгу
Мертвые души
Н. В. Гоголь
GermanPestov28 августа 2015 г.Эти самые "страстишки"
Человеческое сознание, ум, вдохновение, обусловленные необъяснимой игрой сочетания мыслей и эмоций, а в целом – сам человек – есть источник всякого рода и характера идеи. Происходящие в нас бурные процессы мировосприятия, познания действительности, добродетели, морали - есть «величавое лирическое течение» человеческой жизни. Я совершенно убежден, что человек натура лиричная – во многом склонная к эмоциональным проявлениям. В определенной мере мы вольны распорядиться своими качествами по своему усмотрению, избрать начала наиболее соответствующие природе нашей личности, как выразился Николай Васильевич: «уже рожденными с ним в минуту рождения его, и не дано ему сил отклониться от них». Я вижу в этом определённую проблему, заложенную в поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души», а именно: можно ли судить о человеке как о мерзавце, если тот или иной изъян личности кроется в природе человека, и не дающий возможности иным качествам, заложенным при рождении, (безусловно, разного рода и характера с точки зрения оценки морали и нравственности) склонным именно к добродетели, сохранить, проявить, укрепить и вознести себя над человеком? Итак, Павел Иванович Чичиков - очередной «герой» произведений классической русской литературы. В отличие от Родиона Раскольникова, «героя» «Преступление и наказание» Федора Михайловича Достоевского, проблема личности которого увязана с "личностью" российского государства того времени, я наблюдаю Чичикова в отрыве от проблем "системы", то есть, не считаю его жертвой, а совершенно напротив. Чичиков – личность приспособленческая, делец, умело пользующийся несовершенством действующей системы, используя ее в своих личных целях. Раскольников – жертва системы. Я привел эту аналогию лишь для того, чтобы вместе с вашей помощью понять один момент: именно такие люди как Чичиков, усидчивые, сильные духом в своих намерениях, умело играющих с системой, тем самым, нарушающих ее баланс, и есть беда «раскольниковых» - относительно слабых личностей, чей внутренний стержень, под влиянием собственной несостоятельности, ломается под натиском радикальных, однако, отчаянных мыслей? Может ли простой обыватель судить Чичикова, того самого, как упомянуто в поэме, «потерпевшего на службе»? На мой взгляд, имеется некая "истина", так удачно внедренная в общий смысл поэмы: 1) «..есть страсти, которых избранье не от человека. Уже родились они с ним в минуту рождения его в свет, и не дано ему сил отклониться от них»; 2) «И не раз не только широкая страсть, но ничтожная страстишка к чему-нибудь мелкому в рожденном на лучшие подвиги, заставляла его забыть великие и святые обязанности и в ничтожных побрякушках видеть великолепное и святое». Из толкования данных мыслей Н.В. Гоголя в отдельности и их взаимосвязи я делаю вывод, что, несомненно, есть определенные склонности человека к определенному типу поведения, заложенные «высшими начертаниями». Однако человек – он и есть человек, по определению существо разумное, справедливое, стремящееся к добродетели. Ничтожная страстишка, а иной раз великая страсть, по мысли Николая Васильевича, использованной мною выше, указывается автором в некой последовательности: прежде чем безумное вожделение охватывает нас, в следствие чего в совершенно малозначительных вещах человек усматривает ценность, мы – носители великих и святых обязанностей. Великое и святое – это дух русской души, свойство необъятной, великой России. И во многом искренние патриотические чувства автора обращают поэму в занимательный поиск их, России, человека, проблем и первопричин, не в последнюю очередь акцентируя внимание на необходимость определения собственной личности: а нет ли во мне того самого Чичикова Павла Ивановича? Лишь внутренний, глубокий и объективный анализ себя заключает Н.В. Гоголь в качестве отправной точки искоренения как ранее существовавших, так и актуальных проблем человека, личности. P.S. Подобные проблемы не имеют времени, несметно несутся из уст познавшего к познающему, из слов автора – к плоду сознания читателя. Я благодарен Н.В. Гоголю, за то, что актуальность справедливой идеи вновь крепко заставило меня, не то чтобы следовать (я чувствую эту грань сентиментальности, за которую так не хочу перейти), но хотя бы помнить об этом.
859