Рецензия на книгу

• 

  Аноним17 августа 2025 г.

  "Кто не любит себя утруждать, пусть живёт по готовым рецептам"

  Стефан Цвейг всю мою душу вынул, заставил сострадать герою, который сам страдал, то от излишнего, как ему казалось, сострадания, то от недостатка его проявления и своей холодности. Классик опустошил душу и ничего не дал взамен. И теперь я не готова в рецензии изливать свою душу и проходить ещё раз тот же путь душевных переживаний.
  Видимо моё сострадание героям романа нужно отнести к первому виду сострадания по теории Цвейга — малодушное и сентиментальное, оно, в сущности, не что иное, как нетерпение сердца, спешащего поскорее избавиться от тягостного ощущения при виде чужого несчастья. В отличие от истинного, которое требует действий, а не сантиментов, оно знает, чего хочет, и полно решимости, страдая и сострадая, сделать все, что в человеческих силах и даже свыше их.
  Антону Гофмиллеру, герою романа, пришлось познать на собственном опыте, чем отличается истинное сострадание от того, которое инстинктивно желает лишь оградить свой покой от страданий ближнего. Он ошибался и пытался исправить ошибки... И почему-то моё сердце сострадало Антону в большей степени, чем героине, требующей сострадания к себе.

  Антон Гофмиллер - молодой офицер, служит в небольшом городке под Веной. Его окружают командиры, грубые солдафоны, и сослуживцы, с не слишком высоким уровнем эмоционального интеллекта. Душа Тони требует иного, он скучает в гарнизоне. Не правда ли напоминает другого военного, из России, из повести Куприна "Поединок"? У меня часто возникало дежавю при чтении, особенно, когда описывались переживания героев.
  Георгий Алексеич Ромашов ("Поединок") и Антон Гофмиллер ("Нетерпение сердца") словно разлученные в детстве братья, почти близнецы. Старшему брату (Ромашову) - 22 года, а младшему (Гофмиллеру) - 25 лет. Вы, конечно, догадались, что я указала возраст персонажей, а романы написаны, соответственно, в 1905 и 1938 году. Два молодых офицера, один из Российской империи, другой из Австро-Венгрии. Та и другая империя переживают последние годы своего существования, но ещё не знают об этом. Оба офицера чувствуют себя чужими на военной службе, оба скучают и от скуки ищут развлечений. Оба героя попадают в истории, стоившими им карьеры. И понятие чести для них не пустой звук, и каждый из них страдает, теряя в глазах окружающих свою репутацию.
  Любовные истории мало похожи у этих героев. Но вот характеры... Невозможность сказать "нет", когда это необходимо, необдуманное стремление помочь во что бы то ни стало, ещё и с быстротой убегающего от охотника животного, приводят к фатальным ошибкам, стоящим доброго имени, служебного и дружеского расположения, а порой и жизни, своей или другого человека. Оба постоянно думают, что подумают о них другие, и это заслоняет от них более важные, существенные моменты. Ведь страшно не увидеть любовь там, где она есть, но и не менее страшно, увидеть любовь там, где её нет.
  Только, в моём представлении, Ромашов смог проявить истинное сострадание, хотя люди того не стоили, и так хотелось, чтобы он не делал того, что требовали от него. А Гофмиллер больше любовался собой, чем думал о других, и слишком поздно опомнился.

  Антон Гофмиллер в поиске развлечений попадает в дом богатого венгерского аристократа, господина Кекешфальва. Там встречает хрупкую, очень ранимую девушку, дочку хозяина дома.Эдит Кекешфальва больна, у неё отнялись ноги. Костыли и инвалидная коляска не способствуют любви с первого взгляда, что, конечно, не значит, что человек с ограниченными возможностями не может быть искренне любим.
  Тони оказывается в странной ситуации. Он так хочет подарить Эдит то, чего не может ей дать: то надежду на выздоровление, то свою любовь, которой у него нет. Перед офицерами он стесняется знакомства и помолвки с Эдит, а в глазах отца Эдит, её доктора, слуг и родственников ему хочется выглядеть щедрым и добрым, жертвующим собой ради любви и здоровья Эдит. При этом он вызвал у меня искреннее сочувствие, даже больше, чем больная девушка. Эдит из-за болезни или просто по своей натуре, не умеет сдерживать свои чувства. И это сначала вызвало у меня шок и неприязнь, а потом.. нет, не сочувствие.. приязнь и симпатию. С теми, кто проявляет искренние чувства, всегда так у меня.

  В романе есть важный персонаж, который на деле, а не на словах, проявляет истинное сострадание. Это доктор. Он женился на слепой девушке (сам не отрицает, что из сострадания, а не по любви), помогает всем бедным больным, кто не может оплатить лечение, отдаёт всё своё время служению людям. Для него нет понятия неизлечимой болезни.

  
  Конечно, в некоторых случаях проще, удобнее сказать «неизлечимо» и удалиться со скорбной миной и гонораром в кармане; куда спокойнее и выгоднее врачевать только то, что заведомо излечимо: открыл соответствующую страницу справочника — и все становится ясным. Что же, кто не любит себя утруждать, пусть живет по готовым рецептам. Мне подобное занятие представляется столь же жалким, как если бы поэт повторял лишь старые мотивы, не стремясь облечь в слова еще не сказанное, мало того — невыразимое, или если бы философ в сотый раз объяснял давно известное, не стараясь постичь еще не познанное, не познаваемое! «Неизлечимо» — понятие относительное, а не абсолютное; для такой непрерывно развивающейся науки, как медицина, неизлечимые случаи существуют лишь в данный момент, в пределах нашего времени, наших познаний и возможностей, в силу нашей, так сказать, «кочки» зрения!

  Но ведь болезни бывают разные. В какой-то мере неспособность к истинному состраданию это тоже болезнь. И нужно только найти способ лечения, изобрести свой рецепт, а не пользоваться готовыми, с оглядкой на других людей.

  108

  2,2K