Рецензия на книгу

• 

  countymayo16 марта 2010 г.

  Наши замечательные переводчики или, скорее, маркетологи, подыскали именно такой вариант заглавия, под которым книгу гарантированно не раскупят. Какие ассоциации у вас вызывает слово "школа"? а слово "добродетель"? Оскомину чувствуете? То-то же...
  The Good Apprentice. Добрый подмастерье. Из сказки братьев Гримм, из средневековых архивов Германии: "Если добрый подмастерье захочет стать мастером, то он должен… изготовить за свой счет в доме ольдермана шедевр масляными красками и в честь почтения и на украшения Ратуши подарить ей этот шедевр, повесить его там"...
  Эдвард Белтрам, сын живописца, совсем недавно открыл для себя галлюциногены и с пылом неофита скормил своему другу Марку, противнику наркотиков, бутерброд с ЛСД. Скормил, естественно, без ведома, пошёл прогуляться, завернул к девице... Тем временем друг вышел в окошко с верхнего этажа.

  С тех пор Эдвард еженедельно получает от мамы Марка письмо следующего содержания:

  Уважаемый Эдвард Белтрам!
  Подумайте о том, что Вы сделали. Я хочу, чтобы Вы думали об этом каждое мгновение, каждую секунду. Я хочу, чтобы эти мысли комком, чёрным шаром застряли у Вас в горле и удавили Вас... Я желаю Вам заплатить за содеянное всей Вашей несчастной жизнью. Я надеюсь, что Вы никогда не будете прощены, что люди в ужасе отвернутся от Вас. Я молюсь, чтобы Вы более никогда не были счастливы... Проклинаю Вас, приговариваю Вас к жалкой жизни, где Вас будут преследовать призраки. Когти, которые я вонзаю в Вас сейчас, никогда не отпустят.
  Дженнифер Уилсден.

  Так началось ученичество молодого Белтрама, и к последним страницам объёмистого романа всё яснее оправданность каждого шага по пути ученичества. Ни опустошающее бесполезное раскаяние, ни хватание за соломинку спиритического сеанса, ни уединенность в Сигарде, прерафаэлитском убежище мачехи-колдуньи и сестёр-начинающих ведьмочек, ни молния любви к сестрёнке Марка, ни неуклюжие попытки выпросить прощение, ни само прощение, пришедшее, как вымоленный дождь, когда прихожане уже, матерясь, расползаются с молебна, - ничто, даже самое кратковременное, не прошло зря, бесследно. Когда Эдвард уйдёт в дом ольдермена писать масляными красками свой шедевр, все и вся займут своё правильное место и никуда уже с него не денутся. Но главный поступок подмастерья - это отворить запретную горницу и поцеловать сумасшедшие и святые руки Мастера.

  Параллельно история повторяется в виде фарса. Сводный брат Эдварда, Стюарт Куно, поставил перед собой цель: стать хорошим. Не хорошим работником, не хорошим человеком, не хорошим христианином или там буддистом, а просто хорошим. Первый шаг к "хорошести" - отказ от половой активности. Семья шокирована. Автор... даже нельзя сказать, что автор стебётся. Автор очень стебётся.

  Таких разных, героев Мёрдок объединяет особая черта: с ними невозможно полностью себя отождествить. Они непременно другие, инакие. Нельзя читать их яростные, отрешённые, выплаканные монологи от своего лица. Немыслим эгоцентрический подход отрочества, когда все книги про меня, и если не про меня, значит, лажа: "Печорин - это я! А я - Мелькор! А я - Тайлер Дёрден! А я на заднем плане в луже лежу!" Они есть они, а ты просто оказался в нужное время в нужном месте. Собственно, за то и люблю товарища Мёрдок, но вот что прибавлю, как добрый подмастерье:

  Когти, которые вонзились тогда, и вправду никогда не отпустят. В этом и заключается красота ситуации.

  Вы убили моего любимого, единственного сына, он верил Вам, а Вы убили, переломали его тело, пролили его кровь. Он мёртв, и вся моя радость, всё моё счастье лежат там в крови, с переломанными костями, а Вы живы, Вы убили мою радость...

  39

  187