Рецензия на книгу
Pedro Páramo
Juan Rulfo
Аноним25 июля 2025 г.Книга приглашает читателя немного побродить в параллельной реальности, при этом далеко от нашего месторасположения и от нашего времени бытия.
Мексика, начало двадцатого века. Там, оказывается, были в те годы тоже очень лихие времена — революции, смены власти, разруха, бандитизм и полное отрицание какой-то совести и нравственности.
Но автор этого романа (по объёму это скорее небольшая повесть) не стал идти традиционным путем жизнеописания героев. Презрев привычные линейные представления: герои - место действия — время действия, он смело и ловко играет со временем, которое от абзаца к абзацу скачет то плавно вперед, то большими скачками далеко назад, помимо этого он, оживляя мертвых, смешивает их с пока ещё живыми, ничего не поясняя, каждый новый пируэт надо распознавать на основании предыдущих поворотов сюжета. Такая игра на самом деле оказалась очень затягивающей. Несмотря на весь такой сумбур, через какое время начинает просматриваться цельный сюжет жизнеописания ужасного пассионарного подонка, одного из тех, вокруг которых концентрировалась жизнь бесправных мексиканских крестьян тех времен... Ну и нравы там были, в Латинской Америке, надо сказать... Мало сказать: я сильнее — значит я прав, помимо этого надо быть на голову остальных кровожаднее, безжалостнее и подлее.
Итак, вот такими прыжками и мазками выстраивается жёсткий кровавый сюжет. Но книга не была бы только из-за этого признана мировой классикой. Во всей этой отталкивающей безнравственности просматривается звенящей струной романтизм, любовь и людская память. Да, тут тоже нет ничего нового — известно, что даже у самых страшных злодеев есть душа. Но Хуану Рульфо удалось показать всё это с одной стороны — грубо и без прикрас, с другой — очень высокохудожественно, с третьей — необычайно авангардно, с четвертой - к каким-то щемящим душу лиризмом. Кубик Рубика тогда ещё не был изобретен, но вот у меня от от всей этой многогранности и красивой лоскутности содержимого возникла как раз ассоциация с этой головоломкой.
На рассвете жителей Комалы разбудил звон колоколов. Утро восьмого декабря выдалось пасмурное. Не холодное, нет, просто пасмурное. Сперва ударил большой колокол, к нему присоединились остальные. Так звонят к торжественной мессе. В домах тут и там распахивались двери, удивленные лица выглядывали на улицу. Правда, любопытствующих было пока что немного: не каждый охотник вставать спозаранок ради первых колоколов, благовестящих о наступлении дня. Но колокольные языки не смолкали. Заговорила звонница церкви Крови Христовой, за ней вступила церковь Животворящего креста; похоже, что затрезвонили даже с далекого кладбища. Настал полдень, а медный гул все лился и лился. Пришла ночь, колокола не унимались, они гремели все разом, еще оглушительней, еще исступленней прежнего, и уже не различить было отдельных голосов, все слилось в один рыдающий вой.*
…Огромная луна сияла над нами — она была центром вселенной. А мои глаза ничего не видели, кроме тебя. Лунный свет струился по твоему лицу. И я не отрываясь смотрел на тебя, на явленное мне чудо. На матовый блеск твоей кожи, отполированной лунным сиянием; на полные губы, влажно облитые радужным мерцанием звезд; на тело твое, белеющее в черной ночной воде. Сусана, Сусана Сан-Хуан.10226