Рецензия на книгу

• 

  Аноним25 июля 2025 г.

  Любить, прощать, любить, прощать, любить, любить, любить...

  Единственная моя претензия к Достоевскому – то, что его книги как-то уж очень быстро заканчиваются на полках…

  Накануне, протирая пыль на этих самых полках, я наткнулась на, пожалуй, самый «диккенсовский» его роман. А наткнуться на Достоевского для меня – это либо перечитать книгу полностью (и тогда я думаю: «До чего мощны мои лапищи!»), либо за час-другой освежить в памяти самое больное-нужное-любимое (лайт-версия, но тоже понимаете…).

  В «Униженных и оскорбленных» на первый план выходит тема прощения. А простить (или нет) там можно многое: неразделенную любовь, метания между двумя девушками, уход из родительского дома ради чувств к юноше, которому ты вроде как и нужна, а вроде как и «до чего хороша Катя, просто ангел!»; предательство, ложь, жестокость к недругам и самым близким.

  Завязка истории проста: главный герой Иван встречает старика Смита, который умирает и пытается из последних сил указать на кого-то, о ком следует позаботиться. Выросшая бок о бок с Иваном Наташа, которой он беззаветно предан, влюбляется в Алешу (и нет, в этом Алеше от Карамазова нет ничего, это «совершенный ребенок», которому сходят с рук измены, неопределенность, наивность, граничащая с глупостью, – стоит лишь рухнуть в ноги и, обливаясь слезами, начать громко каяться). Алеша – сын князя, который находится в тяжбе с отцом Наташи (Ральф Никльби + лорд Генри = князь Валконский: мораль нужна для комфорта, я просто честен и с удовольствием это демонстрирую аки эксгибиционист в тот самом плаще). Отец Наташи, старик Ихменев, вне себя от обиды и гнева, то и дело порывается проклясть дочь, доводит до отчаяния убитую горем жену, но в то же время тайком осыпает портрет негодницы поцелуями. А сиротка Нелли – это вам не белая и пушистая Нелл: это ощетинившийся шипами цветок, которому не дано распуститься (падучая, приступы горячки и смерть – все по-диккен… по-достоевски). С ее происхождением, к слову, не все чисто, и князь Валконский имеет к этому самое непосредственное отношение. Тут я неизбежно вспоминаю Смайка, но довольно уже про английского собрата по перу: у нас тут все-таки Петербург, а не лондонские трущобы, даром что по части описания самых темных и печальных городских закоулков Достоевский обошел многих.

  Есть ли в этом романе хоть что-то светлое? Хотя бы проблеск надежды для униженных и оскорбленных?

  Ведь последняя фраза – об утраченной возможности быть счастливыми (раньше надо было думать, Наташа), а Нелли, так и не простив отца, умерла.

  Полагаю, да, потому что уже одно существование такого человека, как Иван, дает шанс этому миру на что-то хорошее. Бескорыстная любовь, готовность заботиться о том, кто так нуждается в тепле и защите, стремление помочь другим, забыв о себе, – все это удобно «для кого-то», но выходит самому герою каким-то совсем уж левым боком. Но слышим ли мы от него жалобы? Нет. Более того, это же Достоевский; если бы тут не было страданий, их следовало бы создать/отыскать и испить до последней капли. То же касается здоровых отношений: будь они таковыми, не сложилась бы история. А создает истории автор ох как здорово.

  Однозначная рекомендация и в любимое.

  19

  510