Рецензия на книгу
Повелитель мух
Уильям Голдинг
Аноним23 июля 2025 г.Ни любви, ни тоски, ни жалости
С незапамятных университетских времен - когда небо было голубее, трава зеленее, бессонные ночи переносились легко, а литература, русская, зарубежная, детская, методическая, словом, разнообразная, поглощалась кипами без сердечной привязанности - я лелею в себе желание перечитать золотую классику. Неспешно и вдумчиво. Не могу сказать, что в исполнении этого плана преуспела, а все же каждый книжный год стараюсь устроить повторное свидание хотя бы нескольким заветным томикам, сверить впечатления прошлые и настоящие и проследить, как жизненный опыт повлиял на восприятие текста. В числе ожидающих моего внимания давно значился и «Повелитель мух», и, забегая вперед, признаюсь: давно я так классно гештальты не закрывала.
Думаю, сюжет маленькой антиутопии Уильяма Голдинга, пусть и в общих чертах, известен любому путешественнику по миру литературы. История благовоспитанных английских мальчиков, оказавшихся на необитаемом острове и скоро обменявших отутюженные воротнички и гольфы на копья и маски из цветной глины, признана феноменом. Одна только аннотация к ней наводит на мысль о том, что позитивного финала ждать не стоит, ибо все мы, знакомые с той же Ленкой Бессольцевой, знаем, что монстр может прятаться даже в безобидном на вид ребенке. Констатацией сего факта автор, конечно же, не ограничился и поставил перед собой задачу куда более сложную. Без лишних украшательств и сглаживания углов он описал процесс моральной деградации маленьких сэров, которые за короткий срок преодолели путь от болезненной непереносимости вида крови к жажде насилия.
В перевернувшемся с ног на голову мире сбросить оковы приличий легче легкого. Наблюдать за тем, как на смену безграничному мальчишескому счастью на фоне полной свободы приходят апатия, страх, агрессия и безумие было и занятно, и тревожно, хотя, казалось бы, при моем багаже прочитанного можно уже давно обойтись без тревоги. И если незавидная участь Хрюши была предсказуема с самого начала, то к тому, что случилось с Саймоном, подготовиться нельзя было точно. Страница текста, полная боли, просто лишила меня эмоционального равновесия. Голдинг не знает жалости к читателю, в романе человеческое обличие утрачивает даже тот, кому охота была изначально чужда, кому еще долго вспоминался дом. Дикарь жаждет заполучить, ухватить, ударить, ранить, выпускает на волю первобытное и стихийное «Зверя бей! Глотку режь! Выпусти кровь!» Стоит только раскрасить лицо и все, нет ни любви, ни тоски, ни жалости, не боишься ни Бога, ни черта.
«Повелитель мух» одаривает читателя ощущением полноценного присутствия, включенности в события, в связи с чем я снова готова петь дифирамбы и автору, и переводчику. Обожаю книги, позволяющие сменить измерение. Припомнив чудесные годы университетские, долгие лекции в высоких залах, я могла бы с лицом всезнайки-критика порассуждать еще и о религиозных мотивах романа, поискать библейские отсылки и припомнить, что Повелитель мух, Вельзевул - одно из имен сатаны в Новом завете, но, хвала небесам, я уже давно не студентка и позволяю себе видеть в синих занавесках просто занавески, а в кучке ожесточившихся мальчишек просто мальчишек, а не сынов Каина.Не составит труда нащупать в тексте и параллели с нашей современностью, они столь очевидны, что даже болезненны. Жить в цивилизации еще не значит не быть дикарем. Этому миру не нужны думающие, требующие справедливости, впрочем, как и жалостливые. Всех иных, не улюлюкающих, не танцующих в такт, не способных удержать копье и убить на охоте, он смывает безжалостной волной. Следа не оставит. Изменится ли когда-нибудь? Едва ли… Но хочется, как же этого хочется, если не для нас, то хотя бы для наших детей.
— Может, – решился он наконец, – может, зверь этот и есть.
Вокруг неистово заорали, и Ральф встал, потрясенный:
— Саймон – ты? И ты в это веришь?
— Не знаю, – сказал Саймон. Сердце у него совсем зашлось, он задыхался.
— Я…
И тут разразилась буря:
— Сиди уж!
— А ну, клади рог!
— Да пошел ты!..
— Умолкни!
Ральф крикнул:
— Дайте ему сказать! У него рог!
— То есть… может… ну… это мы сами.
— Вот полоумный!
Это уж попирал все приличия не стерпевший Хрюша.
Саймон продолжал:
— Может, мы сами, ну…
Саймон растерял все слова в попытках определить главную немощь рода человеческого.862,5K