Рецензия на книгу

• 

  Аноним4 августа 2015 г.

  Синестезия, или объединенная жизнь чувств и воображения, долгое время казалась западным поэтам, художникам и вообще людям искусства недостижимой мечтой. В восемнадцатом веке и позднее они с горечью и тревогой смотрели на фрагментированное и истощившееся воображение западного письменного человека. Таков был пафос Блейка и Патера, Йейтса и Д. Г. Лоуренса, многих других великих людей. Они не были готовы к воплощению своих грез в повседневной жизни, произошедшему под эстетическим воздействием радио и телевидения. Тем не менее эти массивные расширения нашей центральной нервной системы окутали западного человека ежедневным сеансом синестезии. Западный образ жизни, ставший итогом многовекового жесткого разделения и специализации чувств, над коими иерархически возвышалось визуальное чувство, не способен отменить радиоволны и телевизионные волны, размывающие великую визуальную структуру абстрактного Индивидуального Человека.
  Маршалл Маклюэн. Понимание медиа: Внешние расширения человека
  
  Америка — не сновидение, не реальность, Америка — гиперреальность. Она гиперреальна, поскольку представляет собой утопию, которая с самого начала переживалась как воплощенная. Все здесь реально, прагматично и в то же время все погружает вас в грезу. Возможно, истина Америки может открыться только европейцу, поскольку он один в состоянии найти здесь совершенный симулякр, симулякр имманентности и материального воплощения всех ценностей.
  Жан Бодрийяр. Америка

  Когда-то, на заре своей юности я посмотрел фильм "Святоша". Наша Россия к тому времени сильно изменилась. И если в 1959 великий Габо удивлялся отсутствию рекламы кока-колы в СССР, то в новой стране 90-х экраны у нас были сплошь забиты мыльными операми, второсортными массовыми боевичками, массовыми сеансами гипноза и представлениями товаров практически всего. На тот момент "Святоша" представил некую иную, забытую реальность, этакий современный Кнульп путешествовал и проповедовал, заставлял людей отрывать пятую точку от диванов и своих зомбоящиков.

  ТВ стало для людей воплощенной утопией (перефразируем Бодрийяра), местом эскапизма многих и многих адептов новой гиперреальности (кстати, интересно было бы вспомнить здесь культовую картину Аронофски "Реквием по мечте", где одна из героинь подсела на ТВ и наркотики в погоне за своей утопией). Но по факту эта розовая копия нашей жизни всего лишь временно снимает симптомы, но не лечит. Люди со своим сложным психическим устройством, со своими чувствами, страхами, проблемами пусть и находят отдушину, но все больше отчуждаются друг от друга и от самих себя.
  

  
  Потребление у нас – прежде всего удовлетворение искусственно созданных прихотей, отчужденных от истинного, реального нашего «я». (Эрих Фромм. Человек одинок)

  И один из самых древних первобытных страхов, на котором акцентирует внимание Делилло - страх смерти. Большинство персонажей романа находятся в его власти (кроме разве что Уайлдера, который ещё слишком мал). Бабетта пытается избавиться от него с помощью таблеток, но настоящий страх возникает лишь тогда, когда примерно известно время смерти, когда случается катастрофа (правда, даже тут для людей общества потребления симуляция катастрофы реальной самой катастрофы, а последняя лишь повод для первой). Пусть, конечно, у Джека Глэдни - мужа Бабетты - дата скорее предположительная, теоретическая, но уже более реальная из-за обнаруженных в крови токсинов. Так как избавиться от страха нет возможности, а вера в неё есть, то герой совершает симуляцию акта смерти, причем не своей (по философии Марри - коллеги Глэдни - это может быть способом избавления от страха). Но внешние методы здесь бездейственны, и единственный способ не иметь страха - не знать ещё о смерти, как не знал маленький Уайлдер. И в этом плане Делилло нарисовал гениальную, органичную концовку, противопоставив бесстрашного малыша и его поездку на велосипеде через проезжую часть задумывающимся о смерти героям.

  23

  933