Рецензия на книгу

• 

  Аноним3 августа 2015 г.

  Лучше прийти не вовремя, чем ждать приглашений.

  Лучше опубликовать рецензию через два года после прочтения, чем вообще никогда. Даже если это очень большая рецензия

  Есть одна известная мексиканская народная песня, Malagueña Salerosa, её когда-то исполнял сам Пласидо Доминго - с положенной латиноамериканской страстью и таким привычным русской душе околоцыганским надрывом, естественно. Так вот если развернуть эту песню, как баянную меховую камеру, и превратить в солидный такой романище, получим мы не что иное, как "Любовь во время чумы". Со всеми глазами, бровями, розами, любовями и социальными неравенствами.

  И об чем, собс-но, речь? (начало спойлера)

  Вдохните поглубже... свет... камера... мотор... начали!
  Фермина и Флорентино, эпизод первый, дубль второй.

  Их история закончилась давным-давно, когда войны, расплёскиваясь по земле подобно холере, стали терзать мир целиком; начало же этой истории было положено полувеком ранее – когда Флорентино Ариса встретил Фермину Даса, а между любовью и чумой не было никакой разницы.
  Он - бастард, сын бастарда – юноша бледный со взором горящим – телеграфист, не чающий души в сентиментальных стихах и книжках с картинками. Она – дочь зажиточного вдовца-скототорговца, прославленного не столько богатством, сколько мутностью вод, которыми оно приплыло к нему в руки, и грезящего стать г-ном Журденом колониального пошиба.
  Он писал ей письма – она отвечала; он дарил ей засушенные цветы – она возвращала маленькие девчачьи дары, вроде клочка одеяния святого; он попросил её руки – она ответила согласием. Её отец приказал ей забыть – она всадила себе в шею кухонный нож, прямо за завтраком. Но жизнь была мудрее: достаточно было четырёх лет вдали от парка Евангелий – четырёх лет, проведённых "в путешествии забвения", – чтобы её любовь оказалась детской привязанностью, а его страсть превратилась в одержимость.
  Потом окажется, ему была уготована участь наследника – владельца заводов, газет пароходов… точнее, одного грандиозного речного пароходства. Она, как ни противилась честолюбивым планам отца, всё ж таки стала благородной синьорой, супругой и сподвижницей доктора Хувеналя Урбино, одиозной личности, двигателя прогресса и столпа гуманизма в местном болоте нищенствующих королей, предрассудков, мещанства, грязи, ханжества и косности.
  Они оба прожили полвека, связанные лишь детскими письмами и одним городом, но ни разу за все это время Флорентино не говорил со своей "коронованной богиней" Ферминой, ведь между ними лежала пропасть. Ровно до тех пор, пока в возрасте восьмидесяти с лишним лет её почтенный супруг не рухнул с лестницы, пытаясь достать с дерева говорящего попугая. И понадобилось полторы сотни писем и, наверное, столько же визитов без предупреждения (по вторникам), чтобы она забыла горе, чтобы вновь открылась, доверилась ему, и чтобы поехали они в бесконечный круиз – до Санта-Фе и обратно, в компании последнего достойного речного капитана и его любовницы, под жёлтым флагом любовной чумы (холеры)…

  Засим красивостям конец. Как сказал бы старый доброй Паяц,

  La comedia è finita (как и спойлер).

  Потому что, при всей пленительности мечты о том, что прочитаешь историю вечной любви, обнаруживаешь роман об Измене (предательстве, обмане, как хотите). А предательство или измену – пусть и в обрамлении пышного цвета латиноамериканских страстей - я вряд ли смогу назвать красивой.
  Во времена холеры столетней гражданской войны – а может быть, и чумы всей нашей жизни – изменяют (предают), по законам данного романа, все и вся.
  Люди предают природу (в частности, устраивая колоссальную экологическую катастрофу на реке Магдалене). Граждане предают государство, общество, мир – терзая родину и друг друга. Священнослужители предают веру стяжательством и двуличностью; от паствы их высокой морали также ждать не приходится. Дельцы жульничают, служащие не выполняют свой долг. Отцы и матери предают своих детей. Воспитанники – обманывают надежды, помощники не бывают вознаграждены, а зачастую, наоборот, страдают за собственную доброту; наставники и опекуны не оправдывают доверия ни подопечных, ни верителей. Ни подругам, ни друзья невозможно доверять. Мужья изменяют жёнам, жены изменяют мужьям – даже посмертно.
  Безупречная Фермина Даса изменяет памяти своего мужа, которую поклялась чтить вечно, лишь узнав о том, что её не менее безупречный супруг якобы, как минимум, дважды, успел "сходить налево". Сам Вечный Романтический Влюблённый Флорентино Ариса по-особому блюдёт верность своей Коронованной Богине: он просто не женится ни на одной из своих многочисленных весёлых вдовушек, но зато, простите, имеет чуть ли не каждую, за которую цепляется его взгляд.
  Из паутины любовных похождений, растянутой между двумя столетиями, несколькими, а на самом деле одной, просто не прекращающейся, междоусобной войны, между нищетой и тем, что кажется богатством, и складывается канва повествования. Декорации – яркие и живые, сочные, как мезоамериканские фрукты. А вот в мелодраматической интриге порою чудится что-то натянутое, лишённое целостности, отчего второстепенные, казалось бы персонажи, запоминаются и нравятся сильнее пары главных героев (слушаю Пласидо Доминго – и вижу дядюшку Лоайсу (Леона) XII; представляю Леона XII – вижу и слышу Пласидо Доминго).
  И получается, что роман этот об одном рано полысевшем эгоисте, который всегда говорил только всерьёз, и шестистах двадцати трёх и одной его женщине. Хотите узнать, почему их столько, откуда такая точность – читайте! Предательство хоть и проросло в мирке романа бурным цветом, он всё же им не ограничивается. Именно дьяволом, что, как известно, прячется в деталях, "Любовь во время чумы" и хороша, именно в чёткости, наполненности и насыщенности всей картины и кроется её шарм, в чудном и красочном языке Маркеса.
  Тут, правда, надо признаться, может быть и перебор. Думается порой, хватило б и хорошего рассказа о двух старичках, решивших отправиться в бесконечное путешествие под чумным флагом – чтобы, так сказать, хорошенько тряхануть стариной...

  В сухом остатке, пожалуй, 7 из 10ти. Читать стоит, но не категорически. Берегитесь ощущения дежавю: напоминает одновременно "Бесприданницу", "Евгения Онегина" и "Ромео и Джульетту". (На самом деле что-то еще, именно из нашей классики, но что именно, напрочь вылетело из головы).

  5

  33