Рецензия на книгу
Звериный быт
Фёдор Сологуб
Аноним18 июля 2025 г.Nevermore (рецензия allegro)
Хочется сознаться в одной своей странности, которой я стыжусь: я страдаю читательским лунатизмом.
Нет, я не читаю книги во время сна, скорее случается иногда наоборот: засыпаю над книгами Канта, Чернышевского, которые мне поют дивные колыбельные, укачивая (раскачивая) меня в полудрёме (моей) на руках, отчего я просыпаюсь с лёгким лунатическим криком, пугая своего кота Барсика.Нет, я говорю о лунатизме послевкусия от книги. Когда вы уже прочитали книгу и ходите весь день и даже — вечер, в лёгкой чаре, нежно оступаясь сердцем и мыслями, куда-то не туда: то сахар насыплете в борщ, то посолите чай, то вдруг заговорите с удивлённым котом, словно с вашей возлюбленной и скажете ему: о мой смуглый ангел, почему ты меня оставил?
А кот подойдёт к вам, сидящему на диване, и лизнёт вас в носик..После чтения этого относительно большого рассказа Сологуба, меня хорошо так принакрыл — лунатизм… разговоров с котом, по душам, с чтением стихов, — Барсику. Про калмыцкий чай и сладкие спагетти, я уже и не говорю.
Мне иногда становится страшно: а если бы я заказал в магазине, роскошно оформленный томик Сологуба — с одним романом — Мелкий бес? (как и хотел).
Но некий смуглый ангел словно бы потянул меня за крыло, хвост.. или за ногу, ухо, не важно, к невзрачному букинистическому томику с Мелким бесом и чудесной горсточкой рассказов.И какое же чудо я приобрёл! Рассказы Сологуба — это тихое и скрываемое от людей — чудо! Милая Тэффи знала, что это за чудо.
Боже.. если бы я прочитал просто роман в том роскошном томике, я бы мог прожить — года, и умереть, так и не узнав о чуде рассказов Сологуба!
В них тихое волшебство поэзии Эдгара По, Достоевского, поздней Тэффи (времён её лучшего сборника — Ведьма), и что-то от милой поэтессы Серебряного века — Аделаиды Герцык.Знаете, многих читателей может озадачить этот чудесный рассказ Сологуба.
В каком смысле? Помните прелестный образ лестниц из Гарри Поттера, лестниц-лунатиков, как бы перемещающихся в воздухе и ведущих порой — в пустоту, если не правильно пойти или не иметь терпения подождать?
Дело в том, что читатель, во все века, в большинстве случаев — разбалован, почти как ребёнок: он требует определённости и развлечения. Туманы, смысловые и стилистические — его пугают, как ёжика: страшно идти через туман, к медвежонку, с баночкой варенья, но ещё ужасней, идти к медведю через туман, без варенья.
В рассказе — многие привычные линии сюжета — как бы оборваны или подвешены в сияющей пустоте: линия детективная, линия мистическая, линия…И разбалованный читатель, недоумевает: а как мне это понимать? Критиковать или восхищаться?
Так иному псевдоинтеллигенту, нальёшь бокальчик вина, но не скажешь, какое это вино: очень дорогое или обычное, ибо налил ты его из простого графинчика.
И интеллигент, отпив глоток, растерянно спрашивает: а что это за вино? И от вашего ответа, волшебным образом зависят его рецепторы и чувства: он может свысока осудить самое благородное вино, и воздать хвалу среднему винцу.На самом деле, в данной акустике рассказа, и детективная линия и мистическая — безупречны.
Другой вопрос, что разбалованный читатель, попросту не увидит в нём — мистики, привыкнув к мистике — в лоб (вы замечали, как плохое вино портит вкус сомелье? Так и чтение бульварных, или просто некачественной литературы, портит вкус читателя: я не помню, когда я в последний раз читал книгу с отметкой — 3. Подхожу к книгам, как к знакомству с друзьями или.. ангелами).И вот, опустив спагетти в горячий бокальчик с чаем и насыпав ложечку сахара в закипающую воду для спагетти, и выложив в мисочку удивлённого Барсика, нарезанное яблочко и орешки, я рассказывал ему свои мысли о рассказе Сологуба и о тоске своей по смуглому ангелу, с которым я расстался.
В рассказе есть прелестный диалог между мужчиной и женщиной, которые смотрят на танец юной девушки, в лёгкой, полупрозрачной тунике а-ля Айседора Дункан.
И мужчина говорит: вот бы все люди ходили вот так, как в Эдеме: полуобнажёнными..Женщина, мило улыбнувшись ему (женщины, как телепаты, считывают комплимент, даже когда он ещё не сорвался с губ мужчины, а он только подумал о нём, задумал его, а женщина уже нежно улыбается своей мистический телепатической улыбкой, как бы… принуждая мужчину сказать этот комплимент, словно бы.. внушая ему, его, к его же удивлённой радости), говорит, что это было бы ужасно: и кивает на двух храпящих толстяков на диванчике.
А мужчина ей отвечает, на её мысль, что слишком много уродливых тел или тел, с изъянами: но лиц прекрасных, гораздо больше, чем таких тел.
Так можно дойти до того, что мы будем ходить в масках. Это честнее. Или накрывать полотнищами исполинскими, целые улицы, города, эпохи..
Жизнь — как маскарад..И вот я говорю загрустившему над нарезанными яблоками, Барсику: милый.. что ты об этом думаешь? Ну, смуглый мой ангел, не молчи. Хватит тереться об ноги мои..
Если продолжить мысль Сологуба, то выйдет нечто интересное: словно человек, мир, искусство, душа — это всё единый поток души мировой, невинной и прекрасной, и когда-то давно, некое чудовище, накинуло покровы на этот единый мир, разделив его, тем самым, затенив, заставив нас стыдиться или бояться или ненавидеть, то — что сокрыты моралью или смертью и т.д.
Милое тело человека, цветка, столь же невинны и блаженны, как и мелодия Моцарта, лиловый мазочек кисти Уотерхауса, и нас заставляют стыдиться этого и жертвовать любовью и счастьем, ради этого покрывала чудовища.О мой смуглый ангел.. если бы ты была — нежной сиренью или травкой и я целыми днями и ночами спал бы в травке, в парке, возле лавочки, как ласковый алкоголик-лунатик, дыша тобой и лаская тебя, нас бы не сочли грешниками. Да, сочли бы меня идиотом, но я бы это с улыбкой перенёс, лишь бы лежать в тебе, травке, делая в тебе — ангела, как в снегу.
Герой Сологуба удивлялся, говоря с собой: какое злое чудовище (мораль?) сделало из первой жены Адама — нежной и лунной Лилит — ведьму и исчадие ада?И весь рассказ словно бы пронизан этой лунной тоской о Лилит… об умершей Лилит, об умершем рае, любви, ибо человек, вместо рая Лилит, вместо — бытия, с Лилит, где не было греха и тело было равно душе, а мысль — звёздам, словно бы ввергнут в ад быта, ад — Евы, ад морали, словно цепной пёс ада, терзающей невинные и светлые чувства.
Ад страхов, сомнений, эгоизма и тьмы человеческой..
Так и кажется, что Душа, уйдя из Эдема, забрела в логово самого страшного зверя: человеческого, морали.. с равным сладострастием терзающих душу, любовь, бога.
И, что ужасно, заставив душу — поклоняться себе.И вот в этой спиритуалистической тоске по Лилит, - трагическая и тайная нотка в рассказе.
Рассказ начинается с дивного Эдема любви. Нежная Шурочка и Алёша..
Они были так безмерно счастливы… что, как в дивной балладе Эдгара По — Аннабель Ли, ангелы словно завидовали им и.. убили нежную Шурочку.
Сологуб потрясающе описывает эту осень в Эдеме, эти нежно облетающие цветы счастья.
Да, есть люди, которые с самого детства, как Шура, знали, что они умрут молодыми. Они готовы к этому.Они готовы к смерти более верно и изящно, чем — Толстой, Сократ: всё же от страха смерти, можно по детски бежать к пустоте самой смерти — от жизни. А это всё то же бегство от себя.
Но у самого порога смерти.. душа всё же вдруг зябнет и ужасается. Чему? Страху за себя? За родных, которые остаются без тебя?
Тяжело жить именно в вечере смерти, словно у поверхности массивной чёрной дыры, где время и пространство жутко смешиваются и каждая твоя мысль или миг ужаса, боль одиночества — растягиваются в бесконечность: вечная утрата любимого, который ещё жив. Вечная утрата милого сыночка, который тянет ручки к тебе..
Это как бы смерть наизнанку. К сожалению, я знаю что это такое.И вот тут стоит нажать рецензию, на паузу: остановить время.
Дело в том, что главная героиня рассказа — нежная Шурочка, умершая от чахотки, является трагическим эхом утраты Сологубом, своей сестры — Оленьки.
Она умерла от чахотки в 1907 г. Змеиный и меткий язычок Зины Гиппиус называл её — старая девушка.
Это была одинокая, стройная и изящная женщина, тихая и кроткая, с ранимой и мечтательной душой.
Да, личная жизнь у неё не сложилась. Жизнь вообще — не сложилась. Она словно бы с детства знала, что умрёт молодой.Относительно: её было всего 42.
Когда она скончалась, для Сологуба это было.. как конец света.
Так влюблённые не убиваются по любимым своим, умершим, как Сологуб убивался по сестрёнке своей.
В письме Брюсову он писал: я словно рассыпался весь и взвеялся в воздух. Как то дико, что я не умер до сих пор..
Эти же мысли, почти слово в слово, повторяет и герой рассказа: почему я не взялся за револьвер?
Но, наверно, ответ прост: есть такое огромное горе, что оно напрочь сметает человека. У него не остаётся даже сил на слёзы (чего толпа и её цепной пёс — мораль, так часто не понимают и осуждают).Стоит заметить.. что у Сологуба и его сестры, были, мягко говоря, странные отношения.
При жизни Сологуба, да и после смерти Оли, во всю полыхали чеширские слухи об… инцесте, о мрачном разврате.
Мы не знаем что там было и чего не было, за закрытыми дверями, но мы достоверно знаем лишь одно: была одна странность: сестра порола брата. Как.. женщина в мехах, из романа Мазоха.Да, у Сологуба была травма детства и трещинка в душе, вызванная частым избиением его, со стороны матери и учителей.
Боль — стала потребностью его души. Как сон — является потребностью для истомлённого тела.
Он раздевался перед сестрой и она до крови порола его. Мы не знаем, какие именно чувства она переживала при этом. Быть может в ней самой была своя трещинка в душе: полная гармония с братом.. Словно она порола свою жизнь.Тут можно вспомнить о чудесной мысли гг: несправедливость и неправда, очень удобны для людей, а правда и справедливость — нужно создавать самим, словно они не из этого мира и умирают в этом мире и мучаются. И кто с ними — тот тоже мучается.
Словно неправда и несправедливость — это сумерки, в которых так прелестно сокрыты уродства и изъяны человеческого.Словно.. правда и любовь тем и опасны, тяжелы, и непригодны для большинства (все мы, так или иначе сворачиваем в тёмные тропинки, не желая даже с собой говорить — правдиво, честно посмотреть на себя. Вот что страшно), что они похожи на 8 день творения: это мучительный творческий процесс, вместе с богом.
Таким образом, в концепте рассказа, ложь и несправедливость, прежде всего — ложь себе, являются как бы сном бога, неба. Тьма, скользящая над сном сердца и разума, по Гойи — порождающего чудовищ.
Т.е. в космогонии Сологуба — звериный лик дьявола. Я бы сказал проще: человеческий лик.Сологуб очень тонко, прям замирая над нравственным карнизом, как лунатик, описывает женщину, как дивное существо, в котором словно бы сокрыта тайна ада и рая, бога и дьявола: и ей самой решать, куда она ступит и.. куда полетит этот мир, вслед за ней: в этом смысле, конечно, за кадром строки и символа, звучит дивная мысль в голове у читателя: судьба женщины — это судьба мира.
После смерти любимой Шурочки, сердце Алексея безмерно верно ей. Сологуб дивно описывает это качество подлинной любви: его любовь не возрастала и не убывала, ибо его любовь была безмерной.И всё же в этом утраченном Эдеме любви, нашего одинокого и прекрасного Адама, с ребёнком на руках, искушает кто то во тьме.
Кто? Женщина? Жизнь? Смерть?
Если жизнь расколота пополам, то разве грех, если и душа и тело расколоты и душа уже при жизни смотрит на жизнь сердца, словно после смерти, отлетев от него? — ласково и равнодушно.
Да, Алексею нравится одна женщина: светская львица — Татьяна.Но и дома не без искушений. Горничная Наташа, нет-нет, да принарядится перед барином, и цветочек приколет к волосам, и выслушав от него тираду, что бы она не вела себя так, милая Наташа.. словно бунтарочка Лилит, выходя из спальни, невзначай.. нагибается и поправляет дрова, разговаривая с сердцем мужчины — не то что бы, крыльями, но — бёдрами, скажем так, помягче.
Прелестная дуэль женщины и мужчины: женщина, разит мужчину даже стоя к нему спиной: И Пушкину такое не снилось и Печорину..И вот в это время тоски по умершей возлюбленной Шурочке, в рассказе дивно и.. тайно, полыхают и цветут тени Эдгара По.
Тени самого тонкого мистицизма, мимо которого пройдёт разбалованный читатель.
Помните начало стиха По — Ворон?
Герой, в сумерках, читает в одиночестве какую-то старинную и мудрую книгу, таинственную, словно бы в ней пытаясь найти ответ на главный вопрос: встретится ли он с любимой своей? Есть ли жизнь после смерти?
И в этот миг — распахивается окно в сиянии грозы и влетает ворон..Но было бы слишком топорно, хоть и прелестно, переносить этот сюжет в прозу, пусть и гениальную.
Да, декорации всё те же: вечер, старинный диван, сумерки. Алексей читает какую-то религиозную и древнюю книгу.
И.. входит Наташенька. Милая искусительница.
Я улыбнулся, сразу угадав нотки Эдгара По: неужели у Сологуба, вместо ворона — милая Наташа? оригинально. По русски..Но.. нет. Наташа докладывает, что к барину пришёл таинственный человек. Странный человек в синих очках: у ворона ведь, зрачок отсвечивает робкой синетцой?
Я на миг закрыл томик и прикрыл глаза, представив: ну.. сейчас войдёт человек в тёмном пальто и представится: Здравствуйте, я — Александр Неверморов..
Открываю томик.. и снова я не угадал. Но так даже интересней. У Сологуба, в зверином быте бытия, нет милых воронов и ангелов: вместо них — взъерошенные сумерки, человеческого.Таинственный человек, довольно нелепого вида, в чёрном пальто и синих очках, представляется: Илья Никанорович Кундрик-Разноходский.
Комиссионер по наведению справок.
Я не смог сдержать улыбку, как тихое счастье моё, как мысли мои о тебе, во сне, о мой смуглый ангел..
Вы поняли всю прелесть сологубовского хода?
Этот тот же ворон. Но.. в самом нелепом и разлапистом имени его, словно бы обозначен взъерошенный силуэт истерзанного бурей и московским мокрым снегом, — ворона, влетевшего в окно к одинокому человеку, убитого горем, влетевшего так.. словно им кто-то запустил в окно.И тут начинается детективная линия, изящно переплетаясь с мистической, как.. две реки в поэме Лермонтова — Демон, как ладони наших нежных писем, когда-то, о мой смуглый ангел..
Как вы думаете, зачем этот странный и нелепый на вид человечек, пришёл к Алексею?
Сообщить нечто таинственное и важное о.. душе умершей Шурочки?
Сказать Алёше нечто неверморное, жуткое?
Ну, почти. По сути, это нелепое и странное существо, словно бы послала душа Шурочки.
А пришёл он к Алексею, за вознаграждение (да, вороны, со времён По, помельчали), поделиться с ним одной информацией: кое кто хочет убить.. его сыночка, Гришу: наследника большого состояния, которое оставил ему, дедушка: папа Шурочки.Обратите внимание, как по-русски изящно и грустно, «Никогда» (невермор) Эдгара По, из его ворона, превращается, в — «может быть».
Т.е. можно не столько встретиться с любимой на том свете или узнать о том, жива она, и есть ли вообще, этот странный «тот свет», но можно спасти ребёночка Шуры, своего сына, в котором течёт милая кровь Шурочки.
А не это ли и есть тайная и нежная встреча с умершей любимой, которая продолжает жить в сердце, памяти, снах и крови своего милого сына?
Честно, я не понимаю, как можно мимо этой изящнейшей и благородной мистики, пройти, и не увидеть тут мистики.А кто тот зверь в человеческом облике, что задумал страшное?
Брат.. Шурочки. Непутёвый сынок, мимо которого пролетело наследство, к его племяннику, который под пером Сологуба предстаёт чуточку — Христом, которого хотят убить ещё ребёнком: прекрасный символ, на самом деле.
У Андрея Платонова в одной пьесе, апокалипсический ад этого образа развит до предела: в человеческом аду умирает Христос — в колыбельке. И тьма обрушивается на людей..
Но если тьму впускать в душу и жизнь, гомеопатическими дозами, — страхов, гордыни, ненависти, обид, корысти, морали… человек этого не заметит. Не заметит, что уже давно он не человек и что давно уже принадлежит к миру Зверя.
В этом и главный посыл эсхатологического рассказа Сологуба.И даже сам метод убийства — инфернален и опошлен до предела: непутёвый братец Шурочки, подсмотрел его в бульварном детективчике: конфеты напичканы кончиками иголок.
С одной стороны — прекрасный символ даров Волхвов в аду.
С другой стороны, чуткий читатель подметит тут аллюзию на слова Христа: легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в рай.
Этим поступком, брат Шурочки, навеки отрезает себе путь от рая, бога и жизни живой: он — идёт в сторону Зверя. Он его слуга, хоть и не ведает ещё этого.
Он меняет бытие на быт, как и многие из нас, вольно или невольно.С третьей стороны (?), этот плагиат преступления, слизанного с бульварного детективчика, намекает на механистичность и лживость и пустоту жизни тех, кто живёт не по любви, не по своей душе, кто живёт не для бытия, а для быта: такие люди всё повторяют за кем-то, их жизнь и судьба становятся механическими: они повторяют за умершими людьми или живыми, кому завидуют, не важно: их мысли, мечты, желания.. страхи, обиды, муки, и даже — творчество, искренне думая, что они сами что-то творят, а на самом деле, они — лишь нелепая и перепуганная тень от веточки мысли, быть может качнувшейся в грозовую ночь, 300 лет назад, или где-то в другом городе в наше время, в какой-то книге или фильме или модном тренде поведения, который мы повторяем с покорностью рабов, приодевая в разные одежды, эти мысли и мечты, теша себя мыслью, что мы - свободны.
И как и положено в мире, где вся судьба мира зависит от женщины, главным и тайным героем рассказа, будет — женщина, милая Лилит.
Догадается ли читатель, кто это?
Почему на русском языке нет пословицы, что женское любопытство, это — таинственный и грозный ангел?
В конце рецензии я не могу не очароваться, снова, тем, сколько раз в рассказе у женщин алели ушки и плечи и шеи. Боже, у осени Пушкина и Есенина нет столько нежных оттенков алого!Словно дивные светлячки в Эдеме, мерцают на страницах, милые ушки женщин, словно бы тайной Азбукой Морзе передавая звёздам и ангелам, сигналы о помощи.
Словно бы мысли женщин вдруг стали видны, как в Эдеме..
О мой смуглый ангел, вот бы поцеловать твою робкую мысль обо мне. Или ушко твоё зардевшееся, как кленовый листочек: лучший подарок на мой день рождения.36890
