Рецензия на книгу
Солдаты на Невском
Сергей Довлатов
Аноним12 июля 2025 г.Хроника одного дня прогулки бравых провинциалов в городе-музее
— Сообразим, — поднялся Гаенко с «маленькой» в руке, — что-то стало холодать, не пора ли нам... — Он умолк, выжидательно глядя на девицу в брюках.
— Поддать, — с испугом шепнула та.
— Что-то стали ножки зябнуть, не пора ли нам...
— Дерябнуть, — еле слышно пролепетала гостья.Ранний Довлатов — это неплохие попытки быть поздним Довлатовым, но пока без должной сноровки и резвости. Вроде бы в этом рассказе всё на своём месте, но и совсем уж хорошим, цепляющим, ловким и тонким его тоже не назовёшь.
Клеймит наш народ болтунов и лоботрясов, славословит дельного и неразговорчивого человека, но вот какой-нибудь чудак на стройке или в цехе вытирает руки паклей, закуривает и тихим голосом заводит речь:
— А вот у нас был случай в прошлом годе, так пил один в лесу из родника, и в голову ему личинка жабы просочилась, стала натурально жить, расти за счет его мозог, а у того головные боли начались — это страшное дело, врачи, значит, трепанацию ему сделали и видят — жаба, белая, как калач, потому что она, бл*дища, без хлорофилла росла...
И вот уже протягивают болтуну и лентяю портсигары, улыбаются: «ну и трепло», а ведь слушают, хохочут, и каждый в гости зовёт...В центре повествования у нас два ефрейтора, получивших увольнительную на один день и отправившихся гулять по советскому Ленинграду. Сергей Донатович делает ход конём, начиная с разудалого описания нравов и биографии центральных персон — в процессе развёртывания фабулы их личности вырисовываются столь ярко и чётко, что впоследствии легко отличаешь одного от другого и примерно понимаешь, кто да как поведёт себя в той или иной ситуации. Юмор здесь строится как раз на характерных чертах персонажей — их в чём-то наивности и детскости, в чём-то «истерической смелости» и «блатной независимости», смотря кого из двоих выделять. Правда, гораздо смешнее выглядят некоторые эпизодические карикатуры вроде унылой официантки или паренька, «потерянного для спорта»: на их фоне Рябов и Гаенко не то чтобы блекнут, а скорее чересчур предсказуемо и не всегда забавно хохмят, порой склоняясь в сторону неловких курьёзов с оттенком абсурда. Вновь и вновь положение спасает язык, в своей ироничности лавирующий от доброй снисходительности к героям до образности выражений в диалогах, идеально под них подстроенных. Если б не он, вся эта нелепица закостенелого деревенского мышления посреди большого города вряд ли бы зиждилась на территории беззлобного анекдота, вероятно, превратившись в откровенный фарс.
— Обещаю, — сказал, чуть не плача, ефрейтор, — обещаю, товарищи, больше не буду. Пить больше не буду!
Потом он сел и тихо добавил:
— И меньше тоже не буду.Ещё одно допущение касается некоторой бессюжетности, впрочем, часто встречающейся у писателя, однако тут несколько снижающей градус интереса к происходящему. Как-то оригинально и упоительно пересказать содержание — зряшная инициатива: вот у нас пара парней, вот они шастают вдоль Невского проспекта и обратно с остановками на Литейном, вкушают бюджетные деликатесы, пьют пиво и ищут красивых девушек, чтобы заглянуть в гости, а вот под вечер находят, куда приткнуться, и завершают отдых приятной дружеской стычкой с подколками. Их возвращение в казарму, прочь от туристических удовольствий к серой будничной реальности, оттого на контрапункте кажется особенно щемящим и печальным, словно напоминая, что любая тихая радость, какой бы несовершенной и всё-таки важной сердцу ни была, имеет свойство заканчиваться. Подобные детали значительно украшают нарратив; видимо, сугубо ради них сия зарисовка и существует, однако на данном этапе инструментарий автора будто лишён по-настоящему выигрышных вариаций, способных превратить суть в «конфетку». Да, временами ты улыбаешься или хихикаешь, а не только догадываешься, где тебя хотели вынудить улыбнуться или хихикнуть, да и сами солдатики к концу уже не вызывают скептической настороженности, становясь чуть умилительнее и роднее, но каких-то отличительных признаков отменного качества прозы не обнаруживается. Новелла так и остаётся одноразовой занятной «пробой пера» для какого-нибудь сатирического журнала, как и «Эмигранты», в лёгкой манере доставляющей петербуржцам счастье локационного узнавания; остальным же выгоднее будет обратиться к иным, более зрелым произведениям.
— Рассказали бы, как вы служите, — попросила Наташа.
— Пардон, но это военная тайна, — отчеканил Гаенко.
И снова наступила тишина.3107