Рецензия на книгу

• 

  Аноним5 июля 2025 г.

  На пепелище души...

  – Что вы обо мне думаете, святой отец? – спросил я.
  – Что думаю? По-моему, парень ты серьезный и прилежный. Погулять, наверное, тоже не дурак. Денег, правда, у всех сейчас маловато, не то что раньше. Эх, помню, и куролесили же мы в твои годы с Досэном и твоим покойным отцом!
  – Значит, по-вашему, я самый обыкновенный?
  – Нет ничего плохого в том, чтобы выглядеть обыкновенным. Ты и будь обыкновенным, глядишь, и люди станут к тебе лучше относиться.

  Есть дети, которым с детства внушают: ты умничка, ты самый красивый, ты лучше всех. И есть дети, которым не внушают совершенно ничего: сообрази, мол, сам, каков ты, кто ты. Сложно сказать какая система воспитания лучше, многое, даже слишком многое зависит от характера и окружения. Но вот в этом романе надо было мальчика хоть за что-то хвалить... Меньше бед бы случилось...

  Некрасивая внешность, сильное заикание, бедность семьи, которую школьникам заметно невооружённым глазом, делают Мидзогути постоянной жертвой издевательств. Подростковая буря приводит его к привычке анализировать происходящее и переворачивать очень многое с ног на голову.

  
  Нет ничего странного в том, что в отрочестве меня преследовали соблазнительные и противоречивые грезы о власти, вернее, о двух разных видах власти. То, начитавшись исторических романов, я воображал себя могущественным и жестоким владыкой. Он заикается и поэтому почти всегда молчит, но как же трепещут подданные, живущие в постоянном страхе перед этим молчанием, как робко заглядывают в лицо своему господину, пытаясь угадать, что их ждет – гнев или милость? Мне, государю, ни к чему оправдывать свою беспощадность гладкими и звучными фразами, само мое молчание объяснит и оправдает любую жестокость. С наслаждением воображал я, как одним движением бровей повелеваю предать лютой казни учителей и одноклассников, мучивших меня в гимназии. И еще нравилось мне представлять себя владыкой иного рода – великим художником, повелителем душ, молча созерцающим Вселенную. Так, несмотря на жалкую свою наружность, в глубине души я считал себя богаче и одареннее всех сверстников. Да это, наверное, и естественно – каждый подросток, имеющий физический изъян, мнит себя тайно избранным. Не был исключением и я – я знал, что впереди меня ждет пока неведомая, но великая миссия.

  Сам себе внушив и то, что он отвержен навсегда, и то, что он лучше всех, мальчик подсознательно ищет, что именно могло бы его возвысить так, чтобы и люди поняли его величие. Жизнь в буддистском храме (кстати, описанная очень подробно и красочно) нелегка, зато всё время парень находится рядом с красотой, которую обожает. С детства он запомнил слова отца, бедного священника, что ничего прекраснее Золотого Храма нет на земле...

  
  «Теперь я буду жить рядом с тобой, – шептал я, застывая посреди двора с метлой в руках. – Полюби меня, Золотой Храм, пусть не сразу. Открой мне свою тайну. Я уже почти вижу твою красоту, но все же пока она еще сокрыта от меня. Пусть подлинный Храм явится мне еще прекрасней, чем тот, что живет в моей душе. И еще, Храм, если и вправду на всем белом свете нет тебя прекрасней, скажи мне, почему ты так прекрасен, почему необходимо тебе быть столь прекрасным?»

  Какими путями идёт разум и душа Мидзогути к своему "деянию" - это и есть сюжет романа. Собственно говоря, сюжет без поворотов, поскольку очень рано становится понятно, что при всех своих метаниях молодой монах уже выбрал свою цель. Но как это описано! Тут и порывы юного тела, и два разочарования в дружбе, когда своих приятелей он считал очень хорошими и сильными людьми, а один из них - просто мерзкий, а второй - самоубийца из-за любви, что Мидзогути не считает уважительной причиной, и попытка построить будущее, в котором юноша видит себя настоятелем любимого храма. Но ... деяние всё ближе и ближе...

  
  Эхо Храма звучало во мне всегда – непрекращающимся звоном в ушах, и я давно привык к этому гулу. С чем бы его сравнить, этот звук? С перезвоном золотого колокольчика, не умолкающего вот уже пять с половиной столетий? Или с пением струн бива?..
  Что произойдет, если этот звук оборвется?..

  Не знаю точно, как трактовать это последнее "ещё поживём" с точки зрения японского менталитета - не совершает ли Мидзогути этим ещё большего преступления против кармы и вселенной? Но знаю теперь уже точно, что Мисима и есть тот, пожалуй, единственный японский автор, с которым я готова встречаться многократно.
  Аудиоверсия в исполнении Сергея Чонишвили очень хороша.

  94

  612