Рецензия на книгу

• 

  Аноним25 июня 2025 г.

  Глупая и враждебная тьма - ночью и под палящим солнцем

  Накануне празднования семисотлетия Мстиславля на поле за городом стала собираться толпа.
  Людей привлекли - кого подарки - оловянная кружка, платок, а в нем пряники да орехи, кого - веселье, редкое в промышленном городе.
  Эта затея с юбилеем была самонадеянна без меры, однако Федор Сологуб - добрый и мрачный - пишет так, что не особо улыбнешься и на такое:

  
  Думцы решили праздновать на славу день основания города. Пригласили властей, позвали Париж и Лондон, а также Чухлому и Медынь, и еще некоторые города, но с очень строгим выбором.
  — Знаете, чтобы не лезли всякие, — объяснял городской голова, молодой человек купеческого происхождения и европейского образования, известный тонкой галантностью своего обхождения.
  Потом как-то вспомнили, что надо же позвать также Москву и Вену. И этим двум городам послали приглашения, но когда уже оставалось до праздника всего только две недели.

  Народные гуляния - о которых, видимо, много и цветисто говорили и писали в газетах - обросли дикими слухами, вроде того, что поставят фонтаны, из которых будет бить водка.
  Неудивительно, что люди стали приезжать издалека.
  Неудивительно, что хоть раздача подарков и была назначена на десять утра - толпа стала собираться на поле с вечера и прибывала всю ночь - и надзора за ней не было.
  Вряд ли, описывая дальнейшее, Федор Сологуб сгущал краски. Жизнь он знал хорошо, проработав всю долгие годы в народных училищах, в небольших городах, потонувших в море крапивы, далеких от столиц. Он знал также, что грань между веселостью и ожесточением переходится очень легко.
  Неслучайно, что всё, что случилось потом, увидено глазами детей семьи Удоевых.
  Дом Удоевых был там, откуда сверху был виден весь город и куда не доходил городской шум. Вокруг дома был сад с цветущей сиренью и яблонями - и сами дети, скромные и добрые, пришедшие в ту ночь на поле - были словно не от мира сего.

  
  Все стало отрывочно и несвязно, и казалось, что предметы, нелепые и ненужные, возникали из ничего. Из глупой и враждебной тьмы возникало неожиданно нелепое.
  Посреди поля была когда-то для чего-то вырыта канава. Оставалась она и теперь, ненужная, безопасная, поросшая черной в темноте, колючей травой, — и казалась почему-то страшной и странно-значительной.
  Дети подошли к ее краю. Два телеграфиста сидели, свесив ноги в канаву, и разговаривали. Вспоминали знакомых барышень и почему-то произносили, с большим удовольствием, непечатные слова.
  Удоевы пошли по краю канавы. Увидели мост через нее, дощатый, с корявыми перилами. Пошли по мосту. Перила казались непрочными, неверными.
  Леша сказал опасливо:
  — Сюда столкнут, ноги поломаешь.
  — А мы подальше уйдем, — сказала Надя.
  В темноте голос ее звучал неуверенно и робко. Странно было, что нельзя видеть, как движутся говорящие губы.

  В рассказе чувство какой-то неотвратимости, нарастающего напряжения появляется сначала в мелочах - то покажется, что у подруги на лице отражается огонь, то, что улыбки у знакомых стали скверными. Время будто стало идти иначе и во всем чувствуется нетерпение, страх упустить что-то такое, что и представить-то нельзя.
  Описывая всё, что было дальше, автор нет-нет да и взглянет на небо, на кристальный воздух, на зарю - а после и на обжигающее солнце, которое не зовет иначе, чем Змием.
  Младший из мальчиков в ту ночь, посреди толпы, даже успевает задремать и увидеть короткий сон о небе.
  От контраста с детской наивностью и чистотой, от контраста с простором и прохладой неба - мрачное, творящееся вокруг, делается ещё страшнее.

  
  Небо сияло ясное, торжественное, недостижимо высокое, нежно усеянное перламутрами перистых облаков на западной половине.
  Море торжественного света изливалось от только что поднявшегося солнца. И солнце, было новое, яркое, величественное и свирепо-равнодушное. Равнодушное навсегда. И все его великолепие сверкало над гулом томления и бреда.

  Страшное сперва открылось в темноте, в свете костров, после - под поднявшимся солнцем.
  Рассказ "В толпе" был написан Фёдором Сологубом в 1907 году. В его основе - трагедия на Ходынском поле, произошедшая в 1896 году.
  Тогда в честь коронации Николая II были устроены народные гуляния - и произошла давка, в которой погибли около полутора тысячи человек.

  4

  86