Рецензия на книгу
Заповедник
Сергей Довлатов
Аноним14 июня 2025 г.Плюнул в СССР — значит состоялся как писатель
«Заповедник» — это музей-заповедник А. С. Пушкина «Михайловское», где Довлатов работал экскурсоводом в 1976—1977 годах. А может «заповедник» и в широком смысле — это СССР в виде метафоры для западного читателя. Книга вышла в 1983 году в Нью-Йорке.
Если выразить в общих чертах главное в повести — серая советская действительность, очень много пьяниц и довольно таки добродушный главный герой, который устроился экскурсоводом на лето в «Михайловское».
Очень много натурализма. Ощущение что автору не особо много есть чего сказать. Он описывает подряд всевозможные детали, скорее выражающие его состояние скуки и уныния. В причины он не вдается, общая оценка — все в СССР плохо.Общий тон такой:
«Туристы вышли на залитую светом площадь. Водитель захлопнул дверцу и присел на корточки у радиатора.
Вокзал… Грязноватое желтое здание с колоннами, часы, обесцвеченные солнцем дрожащие неоновые буквы…
Я пересек вестибюль с газетным киоском и массивными цементными урнами. Интуитивно выявил буфет.
— Через официанта, — вяло произнесла буфетчица. На пологой груди ее болтался штопор.
Я сел у двери. Через минуту появился официант с громадными войлочными бакенбардами.
— Что вам угодно?
— Мне угодно, — говорю, — чтобы все были доброжелательны, скромны и любезны.
Официант, пресыщенный разнообразием жизни, молчал.
— Мне угодно сто граммов водки, пиво и два бутерброда.»Зачем упоминание водителя? Что вносит эта деталь? Ясное дело, показать, что автобус «на ладан дышит». «Грязноватое желтое здание». Как это мило! Но почему непременно грязноватое? Я жил в желтом доме, который был построен при Сталине. Эти дома ещё сейчас кое-где остались. Они двухэтажные и обычно с двумя подъездами. Мне никогда не казались эти дома «грязноватыми». А сейчас если я вижу такие дома, то по сравнению с современными уродливыми застройками, я начинаю даже любоваться их цветом.
«Часы, обесцвеченные солнцем», «мне угодно, чтобы все были доброжелательны, скромны и любезны». В характерах Довлатов не показывает противоположные черты. Здесь мы могли бы понять: не врёт ли он? Но он заявляет об этом. Это чисто эмоциональная оценка — «все люди (скорее массы) — быдло».«В львовском автобусе было тесно. Коленкоровые сиденья накалились. Желтые занавески усиливали ощущение духоты.»
«Разбудили меня уже во Пскове. Вновь оштукатуренные стены кремля наводили тоску. Над центральной аркой дизайнеры укрепили безобразную, прибалтийского вида, кованую эмблему. Кремль напоминал громадных размеров макет.»
«Я вышел на бульвар. Тяжело и низко шумели липы.» Эти его впечатления идут подряд. Положительной оценки нет ни в чем. Даже липы в его восприятии вызывают негативную оценку.
«Я опустился на пологую скамейку.» И скамейки у нас неудобные.
«В шесть мы подъехали к зданию туристской базы. До этого были холмы, река, просторный горизонт с неровной кромкой леса. В общем, русский пейзаж без излишеств. Те обыденные его приметы, которые вызывают необъяснимо горькое чувство.
Короче, не люблю я восторженных созерцателей. И не очень доверяю их восторгам. Я думаю, любовь к березам торжествует за счет любви к человеку. И развивается как суррогат патриотизма…
Я согласен, больную, парализованную мать острее жалеешь и любишь. Однако любоваться ее страданиями, выражать их эстетически — низость…»Так вот в чем секрет! Наконец, всё понятно! Просто наша Родина «больна» и поэтому она вызывает только скорбь. А если такая установка в голове, значит находить что-либо прекрасное в ней — это «низость».
Ну и дальше всё в таком духе. По сюжету главный герой попадет в «Михайловское». Он чуть-чуть поработает экскурсоводом и добрую половину повести будет пьянствовать, о чем с подробностями он нам поведает. Неужели нечего больше сказать? Может попытаться выяснить причины его неприятия «совка»? Нет, половина книги — это отрицательная оценка всего что он видит, а другая половина — это описания пьянок.
Еще можно добавить несколько примеров, при помощи которых Довлатов демонстрирует, что люди далеки от культуры:
«Я зашел в хозяйственную лавку. Приобрел конверт с изображением Магеллана. Спросил зачем-то:
— Вы не знаете, при чем тут Магеллан?
Продавец задумчиво ответил:
— Может, умер… Или героя дали…»«Итак, я приступил к работе. Первую экскурсию методисты обычно не слушают. Дают тебе возможность освоиться, почувствовать себя увереннее. Это меня и спасло. А произошло вот что.
Я благополучно миновал прихожую. Продемонстрировал рисунок землемера Иванова. Рассказал о первой ссылке. Затем о второй. Перебираюсь в комнату Арины Родионовны… «Единственным по-настоящему близким человеком оказалась крепостная няня…» Все, как положено… «…Была одновременно — снисходительна и ворчлива, простодушно религиозна и чрезвычайно деловита…» Барельеф работы Серякова… «Предлагали вольную — отказалась…»
И наконец:
— Поэт то и дело обращался к няне в стихах. Всем известны такие, например, задушевные строки…
Тут я на секунду забылся. И вздрогнул, услышав собственный голос:Ты еще жива, моя старушка,
Жив и я, привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой…Я обмер. Сейчас кто-нибудь выкрикнет:
«Безумец и невежда! Это же Есенин — „Письмо к матери“…»
Я продолжал декламировать. Где-то в конце угрожающе сиял финский нож… «Тра-та-тита-там в кабацкой драке, тра-та-там под сердце финский нож…» В сантиметре от этого грозно поблескивающего лезвия мне удалось затормозить. В наступившей тишине я ждал бури. Все молчали. Лица были взволнованны и строги. Лишь один пожилой турист со значением выговорил:
— Да, были люди…»С одной стороны, у автора есть множество экскурсов в область культуры — надо ведь разбавлять впечатления от «грязно-желтой действительности», иначе ведь быстро наскучит об этом читать; с другой стороны — есть общий грязный фон и крайне недалекие персонажи. В культуру он в какой-то степени был погружен: учился же он несколько курсов на филфаке (хотя был отчислен за неуспеваемость). А насчет видения всего окружающего в мрачных красках, это уже другая сторона биографии — он поступил на факультет журналистики. А журналисты — одним словом, они умеют профессионально преподносить информацию в пользу того, кто оплачивает их труд.
«Заповедник» был написан в 1977 — 1983 годы. Был написан явно не для внутреннего пользования, ибо такое произведение вызвало бы в широких массах одно лишь возмущение. Сие творение рассчитано на западного читателя. И напечатано оно было в США.
Но теперь Довлатов актуален сегодня и для нашей страны. Повесть «Заповедник» находится в перечне 100 книг для школьников, рекомендованных Министерством образования и науки России учащимся средних школ для самостоятельного чтения.
А еще вот сведение из Википедии:
«Довлатов на протяжении четверти века является одним из самых читаемых, часто и многотиражно издаваемых русских писателей. Наряду с Иосифом Бродским и Александром Солженицыным он входит в тройку наиболее известных на Западе русскоязычных авторов второй половины XX века.»12150
