Рецензия на книгу
Седьмой крест
Анна Зегерс
Аноним3 июня 2025 г.Невнятица простой жизни
Через год после прочтения роман не выходит из головы и вспоминается, вспоминается… Послевкусие – важный результат чтения. Оно или есть, или нет. Оно или доброе, или плохое. Оно долгое или короткое.
Роман Зегерс, впервые изданный в 1942 в Мехико, – большая фреска маленькой немецкой жизни в первые два года после весны тридцать третьего. Морок уже захватил страну и души. Морок сгущается. Тем ярче светлые пятна романа, ведь роман – прежде всего гимн дружбе и человеческой стойкости. Новая власть первый удар нанесла по коммунистам. Вряд ли немецкие коммунисты были бы ангелами, если бы к власти пришли они, но они не пришли, и здесь они – сжатые пружины. Особенно Георг Гайслер – не герой с небес, не идеальный человек, но человек с природным стержнем. И на этот стержень нанизаны зарисовки и вал деталей о путешествии Гайслера к свободе. Без этого стержня роман с его плотной, дробной, мозаичной тканью стал бы обычным бытописательством. И по мере того, как стержень проступает всё яснее для нас, становится яснее и неумолимая логика романа, превращающая цепь небольших и, казалось бы, случайных событий в чёткий ход сюжета.
Сюжет романа хорошо передают вот эти строки Бахыта Кенжеева:
До горизонта поля полыни
до горизонта поля полыни
а за полынью поля сирени
а за сиренью поля беглеца
до самой смерти попытка жизни
до самой смерти возможность жизни
до самой жизни возможность смерти
и так без конца, без конца (…)
*
Заметки для памяти.
В романе «Седьмой крест» – семь глав. Семь крестов, приготовленных в концлагере Вестхофн для семи беглецов. Семь дней бегства и поисков. Столько раз по семь – это как будто символически, но читаем роман – и нет в нём никакой символики, всё очень конкретно, грубо, зримо, практично, именно так, как устроена немецкая жизнь даже у профессоров. Заземлённость романа и в том, что, при обильной населённости, в нём практически нет безымянных персонажей: все со своими именами и характерами. Удивила одна рецензия, утверждавшая, что в романе нет психологии, нет раскрытия персонажей. Всё ровно наоборот. Другое дело, что роман всегда раскрывает психологию своего читателя.
Роман – огромная машина со множеством шестерёнок, кулис, шатунов, ходовых винтов. И всё это механическое разнообразие непрерывно и согласованно движется, издавая специфическую гамму звуков хорошо смазанного машинным маслом механизма.
Женщина пишет о мужчинах, о мужском мире. Стиль жёсткий, рубленый, полностью совпадающий с представлениями о тех временах, временах ярких больших плоскостей и лозунговых фраз. Стиль подробно-кинематографический – снимай кино. (Фильм был снят только однажды – в 1944 компанией MGM.)
Почти сразу попадаем в плотную ткань повествования: толпа персонажей, невероятная густота событий, дорог, улиц, домов, деталей быта, примет местности, дум… Кропотливая работа кружевницы, мелкая работа резчика по живой кости – это завораживает.
Множество одновременно развивающихся сюжетных линий создаёт мелкоячеистую сеть, точнее, карту дорог и улиц не такой большой местности с центром во Франкфурте, по которой движутся персонажи, их мысли и судьбы. Мы смотрим на это всё сверху, как на Карту мародёров в «Гарри Поттере».
Погружение в немецкую жизнь тех лет. Подробное, даже мелочное, описание персонажей, их мелких движений, быстрых взглядов, случайных мыслей, характерных примет времени. Обволакивает нас и поселяет в то время, в тех местах.
Невнятица разговоров – особенность диалогов романа. Разговоры часто скрывают мысли или просто обрывочны, и это придаёт повествованию достоверность чёрно-белого документального фильма.
Никакой политики – только намёки, слухи, слова, но вместе эти нашёптывания создают мрачную атмосферу, которая в следующие годы сгустится ещё больше – до костров из книг и огня печей.
Самая известная техника муранского стекла – это миллефиори: объединение разноцветных нитей стекла в жгуты, которые потом нарезают на кружки, как колбасу, и выкладывают эти кружки между двумя слоями прозрачного стекла и спекают. Вот и «Седьмой крест» – это миллефиори.17159