Рецензия на книгу

• 

  Аноним2 июня 2025 г.

  Если первый том "Войны и мира" можно назвать ознакомительным, второй - самым динамичным, третий - неспешным, то последний том "Войны и мира" - самый противоречивый из четырёх. Он оставил меня в полном замешательстве. С одной стороны, Толстой доводит истории персонажей до (условно) логического конца, с другой стороны - повествование очень неровное. В третьем томе был баланс между действием и философскими "отступлениями", что вкупе выглядело весьма органично. В четвёртом томе этой гармонии, лично для меня, не случилось. То мы находимся на пике напряжения, то растекаемся в лёгкой зевоте на подчас повторяющих самих себя рассуждениях автора.
  Сначала о грустном: эпилог. Эпилог - без слёз не прочитаешь. Я была бы рада, если бы не было этого эпилога и Толстой оставил нас в состоянии лёгкой недосказанности в отношении судеб главных героев.
  Я неоднократно слышала отзывы о том, как автор описал Наташу, но до последнего верила в лучшее и давала ему шанс. Напрасно. Это было крайне жестоко по отношению к персонажу. В этом эпилоге из Толстого вылилась вся наполняющая его хтонь. Да, к сожалению, мне не удалось отделить произведения от того, что я знаю об авторе. Сделать из юной, звонкой Наташи созависимую "самку" - это кощунство. Интересно, моя коллега высказала предположение, что Наташа могла сама себя наказывать за своё легкомыслие. Моё мнение - если женщина вышла за любящего и любимого, то она себя наказывать не будет. И, честно говоря, глядя на незавидную долю Наташи Ростовой, как-то особенно радуешься за Элен, которая вовремя умерла.
  *Элен, кстати, особа не высокоморальная, но определённо свободная. И действует она - о боже! - как те же мужчины. )
  Вообще Толстой жестоко обошёлся не только с Наташей. Соню он устами ключевых героинь назвал "пустоцветом" - чем обнажил сословные предрассудки.

  
  "Она пустоцвет, знаешь, как на клубнике? Иногда мне ее жалко, а иногда я думаю, что она не чувствует этого, как чувствовали бы мы"

  Пьер как был тюхтей, так им и остался.
  Марья Болконская обрела счастье, но всё-таки не до конца, поскольку Николай Ростов, называющий младенцев куском мяса, явно не дотягивает до её духовных высот. (Но их пара - это, всё же, меньшее из зол).

  Что касается философской части эпилога, то уж насколько мне нравятся философские размышления как таковые, конкретно эти читать было откровенно тяжело. Особенно после оплеухи первой части эпилога. Много переливаний из пустого в порожнее, повторения тех же самых мыслей, которые уже не раз были высказаны на страницах романа, только там они были к месту. А в эпилоге - полностью оторваны от сюжета, их вообще можно выделить в отдельное философское эссе или в дополнительные материалы.

  Однако, в этом томе было несколько пронзительных моментов, тронувших меня до глубины души.
  Прежде всего, это гибель Пети Ростова. Сцена описана кратко, но очень тонко. Его искренне жалко, как жалко любую юную душу, которой ещё жить и жить. И так нелепо погиб!
  И, конечно, убийство Платона Каратаева. Таким живым нам описывал его Толстой, и смерть - мы её даже не увидели, мы её услышали. То всепоглощающее принятие неизбежного, с которым Каратаев принял свою такую бесславную смерть, не может не тронуть.

  Ну и, конечно, отмечу лейтмотив бессмысленности и бесчестности войны.
  Толстой рассказывает про народную отечественную войну, но рассказывает о неё будто бы вынужденно, с одной стороны, - с чувством затаённой гордости за свой народ, с другой стороны - с чувством неодобрения человечества в целом. Человечества, которое ведёт войны. Война не может быть благородной. От эпизода с Тихоном, убившем француза в лесу (об этом мы сначала только догадываемся по циничным смешкам и намёкам, но затем автор подтверждает нашу догадку) - мурашки по коже. Война - всегда кровь, боль, слёзы, расчеловечивание.

  
  "Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно."

  Эта цитата, а также линия подрастающего сына Андрея Болконского - Николая, очень не тонко намекают на грядущие события, взволнующие российское общество в недалёком 1825 году, немного открывая дверь в будущее и подводя итоги Отечественной войне 1812 года.

  4

  86