Рецензия на книгу

• 

  Аноним25 февраля 2010 г.

  «Стреляли голубей. Что за образ нашей судьбы – громкий хлопок, бедный белый комочек перьев бьётся на земле, машет крыльями отчаянно, напрасно пытаясь опять взлететь! Сквозь слёзы я смотрел, как подбитые птицы падают и скатываются по крутым крышам пакгаузов. Я видел и слышал их вес, их внезапное трагическое порабощение силой тяжести. Как должно огрубеть человеческое сердце, которому назначена такая обязанность – преображать невинные, высоко парящие существа в бьющийся комок лохмотьев и страданий. Я смотрел на пароходную трубу, и она была жёлто-чёрная на фоне раздражающе зелёного неба. Жизнь ужасна, ужасна, как сказал философ. Когда стало очевидно, что лондонский поезд уже ушёл, я позвонил домой, но никто не поднял трубку».
  
  Удивительно чувственное, полное одиночества, трагизма и живой мысли произведение.
  И этот небольшой отрывок из текста запомнился ярче всех, говорит о моём личном понимании всего произведения, допустим, пусть не всего, но отчасти, немалую его половину. Герои книги будто птицы, падающие вниз по «зелёному небу» пролетая мимо «пароходных труб» Лондона с тяжёлым сердцем от свинца разлитых чувств, сковывающих и не дающих свободы. И каждый из них падает в мир своего одиночества, слегка соприкасаясь перьями с проносящимися совсем рядом. И если и раздаются телефонные звонки в этих мирах, то они длиною в жизнь. Каждый боится взять трубку.
  
  Во всём романе начинает по мере прочтения разочаровывать только одно: послесловия героев книги. Но в конце всех домыслов и рассуждений, высказанных в послесловиях, всё больше и больше веришь главному герою (Брэдли) и его чрезмерно глубокому миру, который рассказывает об искусстве наивысшего чувства – о любви. И читатель сам для себя может выбрать итог всей истории.
  
  «В жизни нет отдельных, пустых, немаркированных моментов, в которые можно поступать как попало, с тем чтобы потом продолжать существование с того места, на котором остановились».
  На мой взгляд, так поступил главный герой романа, вверив всего себя до конца не разгаданному для многих миру. И от этого становится более не ясно то, кто поступает верно: то ли главный герой, вверяя себя таинственности будущего, или другие, кто живут слепым настоящим, боясь глубокого восприятие изначально существующего до рождения любого человека, но не каждому способного открыться вновь наталкивающееся на нас чувство любви.
  
  Чудесными кажутся строки, давно, возможно, известные каждому, но обличённые в слова главным героем: «В любимой всё привлекательно. Каждый поворот головы, каждое изменение голоса, смех, стон или кашель, подёргивание носом – всё бесценно и исполнено смысла, как мгновенное райское видение».
  
  И только после прочтения всего романа думается только о том, что «…пережитое нам дороже, когда мы о нём молчим». Пожалуй, для этого романа всё оказалось совсем наоборот.

  38

  53