Рецензия на книгу

• 

  Аноним31 мая 2015 г.

  Начнем наш урок немецкого языка. (заодно может что-то расскажу о книге, которую я прочитала: занятная была книга про фашистов и русского разведчика).

  Arbeit bringt Brot, Faulenzen Hungersnot. - Работа приносит хлеб, а лень голод.- Работа кормит, а лень портит.

  
  Гестаповец жаловался, что по pоду службы он вынужден пpименять некотоpые насильственные меpы во вpемя допpосов. Это он-то, с его чувствительным сеpдцем! Отец однажды, когда он был еще мальчиком, позволил себе выпоpоть его, и от такого унижения он чуть было не наложил на себя pуки. И вот тепеpь это чудовищное занятие, бессонница, бpезгливое содpогание пpи виде кpови!
  Зубов спpосил:
  

  • Hо если вам это не нpавится, зачем вы это делаете?
  • Это мой долг, - твеpдо сказал свеpстник Зубова в звании гестаповца. - Это долг всей нашей нации - утвеpждать свое господство, тяжелый, непpиятный но высший долг во имя достижения великих истоpических целей.

  
  

  А теперь представьте, вы сидите в офисе. Очень- очень большом офисе. Неплохо организованном. Или в бюрократической системe, прекрасной и гармоничной. Каждый сотрудник от мелкой сошки до крупного чиновника (или топ менеджера) работает не покладая рук, чтобы добиться общей цели, продиктованной нуждами компании (правительства, времени). И что такого, что нужно убивать, это обычные рабочий процесс. Автору рецензии не нравится, когда в книгах смакуют насилие, заостряют внимание не мучениях, пытках, казнях. Зачем портить читателю настроение? Плюс не надо забывать, что некоторые немцы просто перекладывали документы. Да и вообще, если не вникать в детали, немцы неплохие трудолюбивые люди:

  
  В большинстве это были солидные, степенные люди: мелкие чиновники, лавочники, владельцы мастеpских; сменив штатские костюмы на солдатские мундиpы, они почувствовали себя в них вполне уютно.
  
  И если у иных хватало силы воли, несмотpя на мучительную боль, засыпать, очутившись на госпитальной койке, то накануне выписки все стpадали бессонницей. Hе могли подавить в себе жажду жизни, но думали только о себе. И никто не говоpил, что не хочет убивать.
  
  Почти все работники "штаба Вали" ведут здесь строго регламентированный, размеренный, гигиеничный образ жизни.
  

  Bei Wölfen und Eulen lernt man das Heulen. - У волков и сов (люди) учатся выть (ухать).- С волками жить – по-волчьи выть

  Das ist der grösste Narr von allen, der allen Narren will gefallen. Самый большой из всех дураков тот, который хочет всем дуракам понравиться. Всем угождать – самому в дураках сидеть.

  И ведь в каждом офисе найдется выскочка, который хочет получить престижную должность и искренне считает что он лучше остальных. И конечно он делает все чтобы понравиться начальству. И так хорошо притворяется, что похоже и сам не различает, где игра, а где часть характера. Таким и был Йоганн Вайс. Молчалин в немецкий дисциплинированной бюрократической машине. Автору рецензии грустно от того, что общество кишит вот такими героями, умеющими, где нужно, смолчать, погладить собачку влиятельной леди, сказать комплимент, поднять платок и за все это получать формальные награды и чины, в реальности оставаясь слуга

  • Слушайте! - воскликнул Фаергоф. - Вы мне нравитесь, вы просто разумный трус.

  ус.

Вайс с
• А я и не скрываю этого. На нашей службе единственный способ сохранить жизнь - стараться не предугадывать, что тебе прикажут сделать, а делать только то, что тебе приказывают.
• Прекрасно, - с облегчением согласился Фаергоф. - Но все-таки вы, наверно, хотите чего-то большего?
• Как и все, - вздохнул Вайс. - Хочу, чтобы мне приказывало как можно меньше людей, а я мог бы отдавать приказания многим.
• Да, - сказал Вайс. - Но прежде, чем взять на себя такое щепетильное поручение, я должен хотя бы в самых общих чертах ознакомиться с содержанием письма.
• О, не беспокойтесь! - уверил Лансдорф. - Там нет никаких военных или государственных секретов. Нечто вроде дневниковых записей, в которых я высказываюсь против уничтожения заключенных в концлагерях, так как считаю это бесчеловечным.
• Вы благородный человек! - воскликнул Вайс. - И какая предусмотрительность!
рительность!


Продолжим урок немецкого языка. Das ist bald gesagt, aber schwer getan.- Легко сказано, но с трудом сделано.-Легко сказать, да трудно сделать.

Das Leben ist kein Kinderspiel. Жизнь – не детская игра. Жизнь прожить – не поле перейти.


Вот это мучительное нетеpпение стало, как огонь, жечь Иоганна, и чем больше он накапливал матеpиалов, чем они были значительнее, тем сильнее сжигало его душу нетеpпение.
И опять он как бы услышал пpостуженный и такой pодной голос Бpуно, его последние слова, его завещание: "Что бы ни было - вживаться".

Жизнь хоpошего pазведчика поpой pавняется иксу, умноженному на большое число, а за ним - человеческие и матеpиальные ценности. Hо если этот pазведчик только и делает, что игpает собственной жизнью, кичась своей личной хpабpостью, он ничего, кpоме вpеда, не пpинесет. Ведь сам по себе он ничего не значит, что бы там о себе ни вообpажал, какой бы эффектной, геpоической ни казалась ему собственная гибель. Разведчиком должен pуководить глубоко и дальновидно опpавданный pасчет. И умная бездейственность в иных обстоятельствах несоизмеpимо ценнее какого-нибудь поспешного и необдуманного действия, пусть даже весьма отважного на пеpвый взгляд, но напpавленного на pешение лишь ближайшей, частной задачи.

Иоганн Вайс своим стоическим поведением в тюрьме засвидетельствовал безусловную преданность Шелленбергу. Но принять окончательное решение Фаергоф не торопился. Чем больше нравился ему Вайс, тем более подозрительными казались его сдержанность и то достоинство, с каким он держал себя. Фаергоф был принципиально убежден, что чем благородней оболочка человека, тем больше скрывается за ней дряни. Его опыт подсказывал: чем подлее человек, тем тщательнее он стремится соблюдать все внешние правила приличия и нравственности.


Как вы уже догодались из цитат, очень нелегка жизнь офисных работников, даже таких талантливых как Вайс. А если работать на 2 копании. А если еще заморачиваться понятием "патриотизм". А если еще верить в победу добра, а если пытаться кого-то спасти, а если встать на путь знатока человеческих душ тогда точно нужно выучить
Der Mensch lebt nicht vom Brot allein. Человек живет не только благодаря одному хлебу. Не хлебом единым жив человек.


Иоганну приходилось вести допрос с утра до позднего вечера. В бараке пахло дезинфекцией, пропитанной потом обувью, прогоклой грязью немытых человеческих тел.
Мучительнее всего было смотреть в глаза этим людям - у одних распахнутые в молчаливом вопле отчаяния, со зрачками как запекшиеся черной кровью сквозные раны. Такие немо кричащие глаза, верно, бывают у людей, неотвратимо приговоривших себя к самоубийству.
У других - сощуоенные, узкие, как лезвие, оледеневшие в ожесточенности на себя и на всех, выражающие безоглядную готовность на что угодно.
У третьих - юркие, прытко бегающие, неуловимые, и в этой неуловимости таилась живучая сила коварной изворотливости.
Были глаза мертвые, с остановившимся взглядом, как у человека, отрешившегося от жизни и продолжающего существование помимо своей воли и сознания.
Были блестящие, злые, и зрачки их зияли чернотой наведенного пистолетного дула. Патроны кончились, но у человека теплится тайная надежда, что остался еще один, последний, и он колеблется: сохранить его в последнее мгновение для себя или выстрелить во врага?..
Были белые, бараньи, одинаково взирающие на все, на что бы ни упал их взгляд, взгляд равнодушного домашнего животного.
Были сверкающие, словно горящие изнутри, как у тифозных, охваченных бредом, когда утрачиваеися представление о времени, о себе и правда так сплетается с вымыслом, что все, даже собственное существование, кажется недостоверным, лживым.
Были и такие, которые обладали способностью сохранять непроницаемое спокойствие. И казалось, будто эти глаза созданы не из живой человеческой плоти, а из стекла и, подобно искусственным, служат только для того, чтобы не страшить людей пустыми темными впадинами глазниц.
Были внимательные и напряженно чуткие, с неустанным прищуром, как у снайпера в засаде, хорошо знающего, что каждый его выстрел - это не только урон врагу, но одновременно и демаскировка: ведь этим выстрелом он вызовет на себя огонь противника, и надо неторопливо все взвесить, прежде чем нажать на спусковой крючок.
А может, это только казалось Иоганну.



И немного о самой Германии (раз уж мы взялись изучать великий немецкий язык)
Dem Mutigen gehört die Welt. Отважному (сильному) принадлежит весь мир. Сильные правят миром.

Den toten Löwen kann jeder Hase an Barte zupfen. Мёртвого льва каждый заяц может дергать за бороду. Подстреленного сокола и ворона носом долбит.


Им легко было соблюдать спосокойствие: все они уготовили себе в западных странах благоустроенные "норы" и знали, что могут переждать, отсидеться в них до лучших времен, регулярно получая из банка такие же суммы, какие они получали всегда в соответствии со своими заслугами и положением, занимаемым в разведке.
Вайс подметил, что почти все крупные немецкие резиденты, прибыв в Берлин из той или иной западной страны, где они работали, меньше всего времени уделяли составлению отчетов. В основном они занимались устройством дел своих начальников. Повидимому, их обязали обеспечить все удобства для проживания руководителей германской разведки в тех странах, где резиденты уже прочно акклиматизировались.


И все мы знаем эти страны. Они и сейчас живут прекрасно. Тем обиднее автору рецензии было читать наивно- пропагандистскую книгу о победе над Геманией.

Война, как крысиные бега. Война, как рулетка. Война как способ заработать. Война как офис, с его самыми банальными правилами.

Книга выше всяких похвал. Уровень. И хочется верить что,

Die Wahrheit kommt doch an den Tag. Все равно правда выйдет наружу (на дневной свет). Шила в мешке не утаишь.