Рецензия на книгу

• 

  GalinaSilence19 мая 2015 г.

  Не понять ее означало снова предать ее.

  Авторам небольших книг, которые умудряются за сотню с лишним страниц устроить в твоем мозгу эффект взрыва, уготовано особое место в литературном раю.

  Я долго думала, что эта книга затрагивает два аспекта – первую любовную связь юноши, сформировавшую его эротическое восприятие, и вопрос понимания, прощения и спасения. Мне казалось, эти темы идут параллельно, не пересекаясь, и рассматривать их нужно отдельно друг от друга. Но вскоре я пришла к выводу, что две эти темы весьма тесно переплетены в книге, или даже одна плавно вытекает из другой.

  Случайно начавшаяся связь с Ханной, взрослой женщиной, способной дать мальчишке столь желанный в подростковом возрасте сексуальный опыт, была для Михаэля подарком. Ханна ничего не требовала, кроме чтения вслух, в ней можно было не сомневаться, не ревновать – она отрабатывает свою смену кондуктора трамвая, потом возвращается домой, и ей можно нанести визит, а потом бежать на обед к маменьке с папенькой. Первые восторги близости потихоньку успокаиваются, и взгляд уже чаще падает на хорошеньких ровесниц… Прежде чем это маленькое предательство затронет разум, сердце уже всё понимает.
  

  
  Я застеснялся нашей связи. Знаю, такое отрицание - самый незаметный вид предательства. Со стороны даже непонятно, действительно ли человек отказывается от кого-то или только хранит чужие секреты, оберегает от неприятностей, скандала. Но тот, кто отказывается, вполне отдает себе отчет, что он делает. А такой отказ не менее разрушителен для близости, чем самое гнусное предательство.

  Поэтому внезапное исчезновение Ханны вызывает у Михаэля чувство вины. Многим знакомо это мистическое ощущение собственной причастности к чужому горю, если незадолго до него мы обращались с человеком не лучшим образом.

  Встречи с бывшими возлюбленными могут быть неприятными, ностальгическими, неловкими. Но вновь увидеть бывшую возлюбленную на скамье подсудимых во время суда над надсмотрщицами концлагеря доведется не каждому. В таких обстоятельствах, казалось бы, сердце должно бешено колотиться, ладони вспотеть, а перед глазами проноситься образы прошлого. Но нет, герой сам признает, что не почувствовал ничего – Ханна давно стала для него фигуркой из прошлого, несмотря на романтический флер и неизгладимый опыт, и живая женщина, на которую хотят повесить вину всех, не может эту фигурку заменить.
  

  
  Я отвел Ханне в своей жизни маленькую нишу, да, именно нишу, которая, без сомнения, была дорога мне, которая мне что-то давала и для которой я что-то делал, но это была всего лишь ниша, а не полноценное место.

  Преступление Ханны действительно ужасно. Но оно не ужаснее преступлений женщин, которые обвиняются вместе с ней. Она не должна нести одна общую вину, но она вызывает всю антипатию на себя своей прямолинейной манерой общения, искренним желанием добиться правды. Только она может задать судье казалось бы наглый, а по сути – важнейший вопрос: «А вы бы на моем месте поступили бы иначе?»
  

  
  Она нигде не искала своих интересов, а боролась за свою правду, за свою справедливость. И от того, что ей всегда приходилось немного притворяться, от того, что она никогда не могла быть до конца искренней, никогда не могла быть полностью самой собой — это были жалкая правда и жалкая справедливость, но это были ее правда и ее справедливость, и борьба за них была ее борьбой.

  Наш герой сидит на безопасном месте стажера и знает то, что может спасти Ханну – она неграмотная. Она не умеет ни читать, ни писать – вот почему декламирование книг было неотъемлемым ритуалом их встреч. Она никогда не признается в этом, даже чтобы спасти свою жизнь. А вот у него есть все шансы помочь ей, но его малодушие не позволяет ему сказать этот важнейший факт на встрече с судьей.

  Пока Ханна отбывает свое пожизненное заключение, Михаэль пытается осознать ее вину, понять ее действия, попутно посылая ей начитанные на кассету книги. Всегда гораздо легче быть молчаливым участником диалога, чем протянуть кому-то руку помощи открыто.
  

  
  Обмен приветствиями и кассетами сделался таким естественным и привычным, а Ханна таким ненавязчивым образом была для меня близкой и в то же время далекой, что я мог бы бесконечно долго довольствоваться существующим положением вещей. Это было удобно и эгоистично, я знаю.

  …а ведь мы фактически ничего не знаем о Ханне. Откуда она, кто ее родители, как сложилось, что она не владеет такими, казалось бы, общедоступными навыками, как чтение и письмо. Лишь несколько фактов биографии – эта женщина не желает ничего рассказывать о себе. Это ее желание настолько же сильно, как отказ признать собственное неумение. Стоит ли за этим детская упрямость или наоборот, сильнейшая гордость? Кто бы из нас не пошел даже на стыдное признание, если оно спасло бы нас от тяжелейшего наказания? Но Ханна беспрекословно хранит свою тайну. Провести жизнь в заточении для нее лучше, чем быть осмеянной.

  Отношение Михаэля к Ханне весьма типично. Ее очень удобно держать в прошлом, обращаясь ней в мыслях, и при этом никогда ее не видеть. Чувства, не обладающие никакой реальной базой, часто кажутся более ценными и возвышенными. То, что Михаэль начал общение с Ханной хотя бы посредством кассет, что помогло ей научиться читать и писать, еще весьма благородно для человека на его месте.

  То, что сделала Ханна, на самом деле жутко. Прежде всего думается, что любой на ее месте пошел бы наперекор служебным обязанностям, даже под страхом наказания. Можно еще списать многое на ее душевную незрелость, которая, как упоминает сам авто, является прямым следствием неграмотности. Но…никто из других надсмотрщиц не поступил по совести. Ни одна более образованная, более умная женщина. Зато у более образованных женщин хватило ума переложить на Ханну всю свою вину.

  Михаэль живет воспоминаниями, а Ханна четко осознает, что ее ждет. Ее не ждет ничего. Поэтому ее, казалось бы, абсурдное решение, финальная черта ее жизни вполне понятна. В конце концов, для Михаэля нет никакой разницы, жива она или нет. Факт ее существования никак не влияет на образ, отпечатавшийся в мозгу 15-летнего мальчишки.

  В своем отзыве я фактически не касалась тем нацистских преступлений. Эти тяжелые факты никогда не потеряют важность, и оправдать их виновников невозможно. Но мне всегда было страшно от того, что в определенных условиях каждый человек способен превратиться в палача. Или смотреть на обязанности палача-надзирателя как на рутинную работу. А ведь все эти люди в строгой форме откуда-то пришли, у них свое прошлое, свои мотивы и секреты. У Ханны, недополучившей того, чем обладает каждый средний человек – свои, и она их нам не расскажет.
  
  Не может быть так, что вы говорите "знаю" там, где вы в лучшем случае можете полагать, и "полагаю" - там, где вы просто придумываете?

  15

  25