Рецензия на книгу
Андерманир штук
Евгений Клюев
Аноним30 апреля 2015 г.Мне страшно что я при взгляде
на две одинаковые вещи
не замечаю что они различны,
что каждая живет однажды.
Мне страшно что я при взгляде
на две одинаковые вещи
не вижу что они усердно
стараются быть похожими.
Я вижу искаженный мир,
я слышу шепот заглушенных лир...Одна сторона абсурда, по одной простой причине, всегда интересна.
Другая сторона абсурда, по одной простой причине, всегда неинтересна тем, кому неинтересна первая причина.
Что формирует интерес? Имена, слухи, вид букв, запах, переплет? Может быть интерес только лишь рождается, но не может быть и не является чем-либо постоянным, что приводит фразу "мне неинтересно" в довольно нелепое положение её обладателя, который противится факту рождения, новой жизни, развития интереса внутри себя, не хочет открыться абсурду, показать себя, одинокого, среди высоких трав, не против тигра, но против змеи, которой не видно, и только шелест вокруг, и знание, что читаемое убьет тебя невероятно быстро, без раздумий, предупреждающих знаков, намеков, ни следа не останется от тебя, и среди высокой травы и большого одинокого дерева, тело твое истлеет, а змея продолжит свой путь, пока будут камни попадаться на её пути, необычном и долгом, подчиненным одной травинке живущей, на другом конце равнины.
Абсурд, конечно же, позволяет тебе видоизменять собственные приятие и неприятие, во всяком случае после прочтения, но возможно и во время прочтения, что может произойти только благодаря чудесному совпадению того, что ты ожидаешь от абсурда, и что он тебе преподносит взамен, в качестве перемены твоего взгляда.
"Андерманир штук" как факт в ИРЛ абсурда, конечно, интересен. Даже после прочтения, после омерзительного, что-то приходит, и больше не хочется смотреть как на произведение абсурда, хочется не перечитывать её, отложить на верхнюю полку или в коробку, за которую стыдно, в коробку, в которой уже происходит день за днем пока ты её переносишь из угла в угол и потом обратно ставишь на середину разный перформанс, за который не стыдно, этот перформанс растворяется, но возрождается, и снова смотрит на полку, за которые не стыдно, продолжая свое дело, потому что вроде бы ты не понимаешь, зачем и для чего это написано, потому что сам ориентируешься и ожидаешь другого - неверные ожидания, нежелание видеть и принимать различность художественного мира собственного, при условии, что на него претендуешь, создаешь, творишь в нем, может быть даже прорисовываешь, развлекаешь себя и друзей, временами.
Нелепые имена, которые омерзительно прекрасны, потому что доводят до бешенства своей уродливостью, совершенное отсутствие какого-либо движения в романе с расшатанными голосами героев, намеренная пелена либо слой пыли на некогда благородном разуме - все это отнюдь не игра, а иллюзия состояния, в котором художественный мир постоянно изменялся, без повода и с ним, только чтобы измениться, но сделать это прерывисто, непорядочно.
Только для экстремистов, которые принимают что угодно написанное, главное что написанное за "игру со Словом", нарочито выделяя, что слово, мол, здесь с большой буквы, но слово может быть с большой буквы, только когда оно обретает жизнь и развивается по своим законам.
Только в качестве перформанса на сцене, где бесконечно формируются и меняются Ваши представления о перформансе как таковом, его месте в жизни и за её пределами, где Вы неоднократно бывали, но забыли, из-за увлеченности абсурдом прошлых событий, разбивающих свет старой лампы на маленькие замерзающие в темноте огоньки.
слово в этой книге только с маленькой буквы.
Amen.
5242