Рецензия на книгу

• 

  Аноним23 февраля 2025 г.

  Обнять и плакать

  ...В шестнадцать я сказала, что это моя любимая книга у ФМ и одноклассники перестали со мной разговаривать (шутка). Кажется, остаюсь при своих.

  Как же я рада, что начала своё зимнее «достоевское» странствие не с «Униженных», а с «Братьев Карамазовых!»

  После долгого пути («Братья» — всё же непростой челлендж, особенно поначалу), после новых для себя глубин Достоевского, после обсуждения в клубе, после экскурсий по жизни ФМ, чтения статей, после почти всех книг пятикнижия и доброй уже половины повестей; словом, после того, как я посмотрела на ФМ с разных сторон, впитала язык, почувствовала себя членом семьи, после всего этого прочитать «Униженные и оскорблённые» для меня  — как домой вернуться, как упасть в объятия любимого, как встретить книгу, абсолютно конгруэнтную моему эмоциональному спектру.

  Теперь я согласна с тем, что эту книгу можно (и нужно) читать с восьми-девятиклассниками, но лучше это делать  в обществе преподавателя, который будет грамотно объяснять подросткам, что именно они чувствуют, почему и зачем.

  «Зачем?» вообще очень уместный вопрос, если говорить об «Униженных». Зачем эта книга создана, и зачем её читать?

  Мой ответ — для того, чтобы прокачать эмоциональный интеллект читателя.

  Пока это САМЫЙ простой из прочитанных романов ФМ и одновременно САМЫЙ же эмоциональный. Я взрослая, зарёванная (Питер, февраль, метель) обнимаю себя шестнадцатилетнюю, зарёванную (Питер, январь, метель) и окончательно понимаю, что такое вечная классика.

  Это динамичный, ясный и горький роман.

  Тут не так много персонажей (достаточно вспомнить толпы народу в «Братьях» или «Идиоте»), мало (почти нет) разговоров и размышлений о политике и христианстве. По сути весь сюжет вращается вокруг любовного тре(четыре)угольника; вторая линия с изяществом (и некоторым, простите, вайбом «Оливера Твиста») разворачивается вокруг девочки Нелли и её загадочного умершего деда; всё это происходит в нашей любимой атмосфере:

  
  Мрачная это была история, одна из тех мрачных и мучительных историй, которые так часто и неприметно, почти таинственно, сбываются под тяжелым петербургским небом, в темных, потаенных закоулках огромного города, среди взбалмошного кипения жизни, тупого эгоизма, сталкивающихся интересов, угрюмого разврата, сокровенных преступлений, среди всего этого кромешного ада бессмысленной и ненормальной жизни...

  В этой книге — любовь: мужчины, женщины, ребёнка, отца, матери и особняком — любовь Алёши (про Алёшу позже). Сейчас смеюсь, вспоминая, что дочитывала «Униженных» в аккурат 14 февраля; получилась мне такая достоевская валентинка, и, пожалуй, лучшей валентинки я себе в этом году бы и не пожелала.

  Мне кажется, что «Униженные» — это квинтэссенция любви и страдания; я не встретила другого большого текста у ФМ, написанного настолько безоглядно и НЕ-полифонично, как этот. С повестями — да, так работает, а с романами — нет, остальные у него скроены куда более сложным образом.

  Суть романа передана в названии; читая «Униженных и оскорблённых», приготовьтесь страдать; я с шестнадцати запомнила, что придётся плакать, но я успела забыть, ради чего это всё.

  А сейчас воспомнила и подтверждаю: страданиями душа очищается, это ровно тот случай, когда можно пережить идеальный κάθαρσις — «возвышение, очищение, оздоровление».

  Казалось бы, меня сейчас придут бить: какой, к чертям, катарсис, если в книге такой безысходный и горький (на поверхности) финал? Но для меня текст не заканчивается последними строками: я представляю историю не в двумерном пространстве, не как путь из точку А в точку Б, а как объёмное высказывание. Катарсис в книге заключён в выходе из не-прощения (горькая история отношений матери Нелли с дедушкой) в историю прощения (примирение Наташи с семьёй); ну как тут можно говорить о жестокости ФМ и безысходности его сюжетов?!

  Я знаю, что у меня особое отношение к смерти, в частности, к детским гробикам у ФМ (и не только); я знаю, что тут мы не сходимся и никогда не сойдёмся в эмоциональной оценке событий, которые большинству читателю ударят под дых. Я потому и говорю, что предпочла бы не просто дать эту книгу подростку (своей дочке, к примеру), а стать проводником по событиям и их эмоциональному восприятию.

  Но давайте взглянем на меня саму в мои шестнадцать: у меня не было проводника. Я просто добралась до ФМ и прочитала запоем несколько книг. И тем не менее, уверенно назвала «Униженные и оскорблённые» своей любимой уже тогда.

  Алёша. Ох, Алёша. Про него придётся отдельно.

  Long story short: Ваня любит Наташу, Наташа — Алёшу, а Алёша — Катю. Или Наташу. Нет, Катю! Точно — Наташу.

  Читая «Униженных», я испытала чувство, в котором и признаться на публику неловко: почти преклонение перед гением ФМ. Мне ещё предстоит осмыслить опыт этой литературной зимы в целом, но переломный момент случился именно сейчас. Видимо, накопилась критическая масса персонажей и сюжетных ниточек, вселенных романов и повестей — достаточно, чтобы я воскликнула: ОНИ ВСЕ РАЗНЫЕ. ФМ не повторяется, не паразитирует сам на себе (на сюжетах, на характерах, на исторических контекстах). Он создал бесчисленное количество живых персонажей.

  В том числе Алёшу.

  Алёше лучше всего подойдёт ёмкая характеристика, которая прозвучала в фильме «Даун Хаус» в адрес другого персонажа. Цензура не позволяет процитировать. )) Вторую характеристику, которая приходила мне на ум, я не могу озвучить по той же причине. Начинается на «п», заканчивается на «л», обозначает «недобросовестный обманщик, врун, трепло».

  Словом, приличных характеристик Алёши у меня для вас сегодня нет.

  Предоставлю слово автору.

  Например:

  
  Если он не мог сам мыслить и рассуждать, то любил именно тех, которые за него мыслили и даже желали
  — Он правдив, искренен, наивен ужасно, а иногда грациозно наивен. Она, может быть, полюбила его – как бы это сказать?.. Как будто из какой-то жалости. Великодушное сердце может полюбить из жалости... Впрочем, я чувствую, что я вам ничего не могу объяснить, но зато спрошу вас самих: ведь вы его любите?
  Я смело задал ей этот вопрос и чувствовал, что поспешностью такого вопроса я не могу смутить беспредельной, младенческой чистоты этой ясной души.
  – Ей-богу, еще не знаю, – тихо отвечала она мне, светло смотря мне в глаза, – но, кажется, очень люблю...
  – Ну, вот видите. А можете ли изъяснить, за что его любите?
  – В нем лжи нет, – отвечала она, подумав.

  По этим двум цитатам кажется, быть может, что Алёша — эдакий «ангельчик», которого невозможно не любить. Что ж, вроде того. Героиням истории и невозможно.

  А читательницы хотят взять весло и... сделать с Алёшей что-нибудь нецензурное 18+.

  Тут, наверное, нужно резюме?

  Рекламный слоган, раз уж этой зимой я устроилась к ФМ промоутером?

  Питерцы, гости города! А также сочувствующие со всех концов Земли.

  Если у вас в жизни мало острых ощущений. Если вы хотите стекла душевных терзаний без возможности оприходовать веслом обидчика, если вы давно не рыдали взахлёб, если вам не хватает катарсиса, если вам надоела литература с плоскими героями, которые ни сами не переживают сильных эмоций, ни у вас в душах не способны ничего пошевелить, вы знаете, что делать.

  «Униженные и оскорблённые», февраль, метель.

  Приходите. Обнимемся.

  
  

  59

  492